Марина Вырская. Больные

Марина Вырская живет в Красногорске (Московская область), работает социологом. Публиковалась в антологии рассказов «Страсти по Конституции» (издательство Bookmate Originals), в журнале «Искусство кино», литературно-художественном альманахе «Артикуляция».

Рассказ написан в рамках совместной программы «Современные литературные практики» от Школы литературных практик и Шанинки.

Артём Роганов, Сергей Лебеденко: Как писать о катастрофе? Рассказ Марины Вырской оказывается одновременно и ответом на этот вопрос, и медитацией на эту тему. В случае ее героев моральная катастрофа задевает и тех, кто изначально далек от войны и политики, но чем глубже пропасть между людьми, тем ближе они оказываются к катастрофе самой реальной. На ее фоне меняется сам язык, и вот уже разговоры, которые казались обыденными в мирное время, становятся пустыми. Связи рушатся, а вместе с ними и общественный фундамент — не зря дом в рассказе трясется, пусть автор и объясняет это в сюжете вполне обыденно, иронично. Но ирония и переосмысление языка — как раз то, что помогает в трудные времена.

 

 

БОЛЬНЫЕ

 

1

На следующий день Эрна увидела размазанное по стеклу солнце. Еще она увидела себя, стоявшую посреди комнаты с пультом от смарт-ТВ. Экран был уже выключен. Из оконной мути доносились постукивание и ширканье. Эрна положила пульт на стол и подошла к окну. Сквозь высохшие за зиму капли просматривалось дерево. Внизу у подъезда дворник колол и соскребал вмерзший снег. Эрна стала наблюдать за дворником и не отрывалась, пока тот не скрылся в арке их дома. Через двор прошла женщина с коляской, потом соседка из седьмого подъезда с английским бульдогом, затем молодой мужчина в бежевом пуховике, на ходу искавший что-то в сумке. «Это Андрей, — подумала Эрна. — Андрей сегодня рано». Она было двинулась в сторону входной двери, но, дойдя до дивана, села на него, прилегла и тут же заснула.

С каждым часом Андрей терял все свои сбережения. Вложения все свои терял. Еще несколько дней назад он рассуждал про «черного лебедя» и маловероятность событий. Эрна с ним не спорила, ей хотелось, чтобы Андрей был прав, чтобы здравый смысл был прав. Но вчера утром Андрей разбудил ее словами «Ты представляешь, похоже, что все-таки…» и засмеялся. Эрна схватила телефон. Андрей еще что-то рассказывал нервно и смешно, а потом пошел завтракать.

Вчера он лег поздно ночью, встал через четыре часа и поехал в офис. Эрна не спала больше суток. Когда Андрей вернулся домой, она лежала на диване, отвернувшись лицом к стене. Он сел за компьютер, надел наушники и запустил игру. Ему больше нечего было делать.

 

2

— Скоро все закончится, — говорил Андрей, листая телеграм-каналы. Эрна плакала, — Не плачь, еще несколько дней, и все закончится.

— Ты хоть понимаешь, что это будет означать?

— Не важно, главное — быстро.

Андрею было некомфортно, Эрна никогда раньше не плакала. Еще он не любил неясности и неопределенности. Когда в пандемию умирали люди, Андрей нашел опору в статистике, согласно которой осложнения и летальный исход чаще происходили у людей из группы риска. Андрей не относил себя к группе риска.

Когда прошли дни, но ничего не закончилось, он сказал: «Я очень дорого заплатил за билет на это шоу, и готов досмотреть его до конца».

— Ты больной! — закричала Эрна.

— Нет, я считаю, что бесполезно переживать, мы все равно не можем ничего изменить.

Эрну затошнило. Она вбежала в ванную, заперлась и приготовилась к рвоте, но вместо этого опустилась на коврик и разрыдалась.

 

3

Соседка из седьмого подъезда говорит, что уже две недели по ночам ощущает вибрацию в своей квартире. От пола через кровать и по ее телу проходит мелкая дрожь. У нее получается поспать всего три часа. Ходила в продуктовый на первом — там то и дело включаются холодильные камеры, прижатые к стене, может, от них? Спускалась на парковку, слышала гул в вентиляционной шахте как раз в районе спальни. А вы не ощущаете? — спрашивает. Нет, не ощущаю, — отвечает Эрна. Соседка выдыхает через нос: Буду дальше выяснять. Они стоят на улице, ветер залезает под шапку, Эрна накидывает капюшон. Соседкин бульдог Шерлок тянет поводок.

— Напишу в общий чат. Может, кто сталкивался с такой же проблемой.

Соседку тревожат эти мысли, они не отпускают ее, она не отпускает Эрну. Тяжелый пакет заземляет, не дает двинуться с места. Соседка упирается взглядом в мерзлую землю. Эрне неловко — какая странная женщина, все еще в норковой шубке и спортивном петушке, на ногах резиновые сапоги, помада нарушает симметрию нижней губы. В одной руке поводок, в другой — набитый пакет, что в нем? Чувствует то, что другие нет, может быть, все дело в инопланетянах?

Ночью Эрна лежит с закрытыми глазами и прислушивается. Обычно в это время в квартире этажом выше набирают ванну, но сейчас все тихо. За стеной спальни живет молодой мужчина с греческим именем. К нему раз в полгода приезжают гости, они играют на электрогитаре или поют. Изредка из его квартиры доносятся женские стоны. Сейчас «грек» спит. Эрна старается уловить вибрацию кровати, но кровать неподвижна.

— Ты спишь? — спрашивает она Андрея, открыв глаза.

Андрей угукает в ответ.

— Ты ничего не чувствуешь?

Андрей мычит в подушку.

— Я тоже ничего не чувствую.  

Эрна ищет потолок, утонувший в темноте.

 

4

— Скажите, а томатный суп — это что-то вроде гаспачо?

Верочка смотрит на официантку снизу вверх, в ее прозрачных глазах блестят потолочные лампы.

— Нет, гаспачо холодный и с разными овощами, а томатный горячий, — официантка достает блокнотик и ручку из кармашка.

— Он острый?

— Нет, он немного даже сладковатый.

— А в нем есть кокосовое молоко?

— Нет, кокосового молока в нем нет. В нем есть сыр.

— Страчателла?

— Да.

— Нуу… хорошо. А что из салатов вы бы рекомендовали?

— Если вы любите куриную печень, то теплый салат с печенью. Или альпийский — с телятиной, кедровыми орешками и прованским соусом.

— Я не ем телятину. В салате с печенью есть лук?

— Да, красный лук.

— А можно попросить не класть лук? Никакой.

— Да, конечно.

 

 

Верочка пролистывает меню.

— Дорада на гриле подается без гарнира?

— Да, вы можете заказать гарнир отдельно.

— Хмм, гарнир. У вас есть спаржа?

— Нет, спаржи пока нет.

— Нууу… даже не знаю, что выбрать — овощи-гриль или брокколи? — Верочка размышляет и перебирает ногтями по столу. — Может быть, овощи-гриль. Хотя там ведь баклажаны?

— Да, баклажаны есть.

— Я не люблю баклажаны. Давайте тогда без гарнира.

— Попить что-нибудь желаете?

— У вас есть свежевыжатый морковный сок?

— Да.

— Тогда его, и можно попросить к нему сливки?

— Да, конечно.

Верочка закрывает меню и поворачивается к остальным. Они вшестером сидят в пабе, обсуждают планы на майские праздники. До мая еще больше месяца, но Петя говорит, что байдарки надо бронировать заранее. Эрна наблюдает за Андреем, как тот отшучивается и периодически поглядывает в телефон. Они поругались перед выходом, когда она стала показывать ему фотографии. Он не хочет смотреть, читает свои каналы и только им доверяет — потому что там «свидетельства с места событий».

— А это что?! — кричит Эрна.

— Это потом уже приехали и сняли.

Эрна представляет, как вырывает телефон из его рук и кидает в шейкер, где текила, трипл сек, лаймовый сок и лед в кубиках.

Верочка говорит, что ей еще надо съездить на ретрит в Турцию, поэтому все майские она сплавляться не может.

— Чем тебе байдарки не ретрит? — спрашивает Аля. — Я лично собираюсь отключиться от работы и устроить себе диджитал детокс!

— Нуу… нет, это совсем другое. Мы там медитируем и молчим целыми днями.

— Хах! Так ты можешь делать это и дома! — Петя смеется своей шутке.

— …если ты создашь мне для этого условия…

— Хах!

—  Я лично хочу поехать на все дни и не собираюсь работать между праздниками! — Аля дергается, когда вспоминает о работе.

— Девушка, можно еще пива, пожалуйста? — Сема тянет руку будто школьник.

— …нууу если мне не надо будет готовить и просить тебя…

— Хах!

— Я лично не собираюсь…

— Хватит! — Эрна вдруг вскакивает. Хватает со стола телефон Андрея и швыряет на кожаный диван. Стол и стены начинают дрожать перед глазами. Эрна вспоминает слова соседки в норковой шубе. «Началось», — думает она, но тут же понимает, что это слезы. Сема, сидящий рядом, берет ее за руку.

 

5

— Не нужно было, конечно, в это влезать, но раз уж мы влезли, надо доводить дело до конца, — рассуждает Андрей. — И пока для нас все складывается очень удачно!

Эрна цитирует ему заголовки новостей. У нее от злости покраснела шея.

— Ты это считаешь удачным?!

— Это неизбежные последствия, без них никуда. Так всегда было, во все времена. Это же…

У Эрны второй месяц сыпь на лице, синяки под глазами и цикл сбился. Без этого никуда. Работа стопорится, половина коллег уехала. Без этого никуда. Прервала общение с некоторыми подругами. Без этого никуда.

— Чем быстрее мы закончим, тем быстрее все станет как прежде, — говорит Андрей.

— Ты не понимаешь, — Эрна мается по комнате от окна к столу, от стола к окну. — Как прежде уже не будет. Ты не понимаешь.

Ей нечего ему предложить, она не знает, что делать, чтобы справиться. Только злится и ругается со всеми. Вот Андрей знает — надо поддерживать своих и помогать им. Свои же, не чужие ведь, не враги. Как не поддержать своих? У него там одноклассник врачом служит. Как не поддержать? Что, сказать ему: «Ты дурак, не служи врачом»? Эрне нечего противопоставить этой простой логике, у нее в закромах одно отчаяние. Андрей не отчаивается.

— Ничего в мире по большому счету не изменилось, — говорит он. — Как все торговали, так и торгуют. И всем плевать.

Эрна останавливается у окна, смотрит на пакет, бьющийся от ветра в урне. Она видит, как от пакетной дрожи расходятся трещины по асфальту. Вот они вскрывают землю, подкрадываются к их дому, взбираются по стенам. Трск, трск… Водосточная труба переламывается пополам и падает вниз.

— Но ведь это же неправильно и несправедливо, — бормочет Эрна.

— Что такое правильно, что такое справедливо? Победителей не судят. Кто победил, тот и прав.

 

6

Через несколько дней приехал его отец. Сухой и осунувшийся с их последней встречи полгода назад, в сером пиджаке поверх синего джемпера. Отец ушел из семьи, когда Андрею исполнилось одиннадцать — оказалось, у него была другая женщина и другой ребенок. Эрна видела его фотографии тех лет — высокий, в плаще и с портфелем, пробор на правую сторону. Работал в каком-то конструкторском бюро. Со второй семьей тоже не сложилось, теперь он жил один и работал в фотоателье.

Андрей любил отца. В детстве часто ждал его у окна, вглядываясь в фигурки, выходящие из троллейбуса. Отец появлялся эпизодически, водил в парк летом или в цирк зимой и покупал мороженое. Андрей не любил цирк, но боялся об этом сказать, чтобы отец не перестал навещать его. Он терпел цирк и старался в школе — получал пятерки, ни с кем не дрался, не кидался записками, не опаздывал на уроки. На первой линейке отец сказал: «…и веди себя прилично». Перед «и» еще что-то было, но Андрей запомнил только про «прилично». Наверное, там было «учись хорошо» или «уважай старших». Что бы там ни было, Андрей и учился хорошо, и старших уважал, и «вел себя прилично». В конце каждой четверти отец произносил «Молодец». После успешно сданной сессии он стал добавлять к «Молодец» похлопывание по плечу.  

Отец приехал с коробкой «птичьего молока». Он был как всегда хмур и немногословен, что Андрей считал проявлением мужественности и поддерживал взаимным молчанием. Эрна заварила чай, достала конфеты, разрезала торт и положила кусочек свекру. Они с Андреем не ели «птичье молоко», но свекор не считал нужным это помнить и всегда привозил один и тот же торт в расписной картонной коробке.

— У вас кнопка бачка заедает, — почти про себя сказал отец.

— Да, все руки не доходят, — заерзал Андрей.

Отец бесшумно отпил чай из кружки.

— Угол плинтуса отбился, — кивнул он в сторону прихожей.

— Да, да…

Эрна развернула конфету. 

— Вы так и не утеплили лоджию?

— Нет, решили пока так…

«Зачем он приехал? — подумала Эрна. — Брюзжащий старик».

— Я приехал узнать, как у вас дела. По телефону не поймешь.

Андрей посмотрел на Эрну.

— У нас… да ничего. Неприятная ситуация, конечно, работы мало, но пока терпимо.

— Это хорошо. Хорошо, — отец оглядел кухню. — Очень много предателей покидает страну. Но я смотрю, вы никуда не собираетесь.

Эрна обожгла язык чаем.

— Нет, пап, мы никуда не собираемся, — сказал Андрей.

— Это хорошо. Хорошо. Мой сын не может быть предателем. Они идут и идут толпами — фото на визы, на паспорта, уезжать, бежать. Бросать родину, когда такая геополитическая обстановка. Кто их такими воспитал, я спрашиваю, кто их такими воспитал. Либералы.

Эрна впервые увидела свекра взволнованным. Андрей неловко улыбался, смотря на излом шоколадной глазури.

— Люди просто не хотят в этом участвовать, пап.

— «Не хотят». Они ни на что не способны. Только есть и пить. Животные. В них нет никакой идеи, никакого чувства долга. Одни деньги, где бы пожрать и с кем бы совокупиться.

Рука Эрны дрожала, она крепко взялась за чашку, чтобы это скрыть.

— Думаете, Андрею стоит пойти добровольцем?

Свекор посмотрел на Эрну, как будто только что заметил ее.

 — Андрей настоящий мужчина. Он примет правильное решение.

 

7

Соседка с Шерлоком говорит, что есть какая-то служба, которая может приехать и зафиксировать колебания, но это стоит двадцать тысяч. К тому же специалист должен ждать в квартире всю ночь, пока вибрация не начнется. Поэтому она решила повременить, может быть, управляющая компания что-то выяснит. А в начале июня у нее отпуск пару недель, поедет в Кисловодск, отдохнет. Вдруг это от нервов и все пройдет.

Эрна угукает и кивает. Она завидует этой женщине и думает, что сама съездила бы в Кисловодск или в Минводы или в Ессентуки. Принимала бы там грязевые ванны, ходила бы на массаж, пила бы водичку. Вдруг все прошло бы. Вдруг это от нервов, мерещатся все эти ужасы катастрофы. Неповоротливый Шерлок медленно обнюхивает прошлогоднюю траву. Вот бы стать Шерлоком.

Она возвращается домой и, еще разуваясь, ощущает сквозняк. Идет проверять форточки и дверь на лоджию — все закрыто. Сквозняк усиливается, Эрна слышит где-то гул вихря, и вот уже подергиваются бумажки на рабочем столе. Пол под ногами дрожит и колеблется, как будто это плот, пущенный по волнам. Эрна хватается за стены и бежит в ванную. Она почему-то думает, что там безопаснее. Вспоминает собаку друзей, та всегда прячется в ванной во время салюта. Эрна забивается под вибрирующую раковину и ощущает себя загнанной собакой. Из канализационных труб раздается то ли пение, то ли вой. Эрна зажимает уши и упирается лбом в колени, ей страшно. «Я умру сейчас, умру сейчас… мама… мамааа».

— Эрна, ты там? — голос Андрея откуда-то извне. — Эрн?

Она расслабляет плечи и поднимает лицо. Над головой в раковину хлещет вода.

— Да?

— Ты там живая? Выходи быстрее, мне надо руки помыть.

 

8

На майские снег еще не растаял, поэтому байдарки пришлось отменить. После праздников Верочка решила не возвращаться из Турции, и Петя улетел к ней. Аля с Семой уехали на Байкал в пустующий дом каких-то родственников. Они сказали, что сильно устали, что «все это невыносимо». Они сказали, что Москва выпила их кровь и расшатала нервы.

— Давай уедем, улетим, — говорила Эрна. — У нас все равно плохо с работой, попробуем где-то еще. Мне кажется, я схожу с ума.

— С работой все наладится. Я не хочу мыкаться по подвалам в чужой стране, — отвечал Андрей.

— Почему обязательно по подвалам. Мы найдем работу, легализуемся.

— Мы никому там не нужны. Там таких как мы знаешь сколько?

— А здесь кому мы нужны? Здесь мы нужны только, чтобы в топку лезть.

— Здесь я дома. Как бы плохо ни было, это мой дом. Какая-никакая работа. И да, здесь мы нужны. Кто-то должен будет восстанавливать, когда все закончится. Понадобятся разные специалисты. А кто этим будет заниматься?

— Ты будто уверен, чем все закончится…

— Конечно, я же анализирую информацию из разных источников. В отличие от тебя. Это ты находишься в своем пузыре и не видишь всей картины.

В день, когда Андрея окончательно сократили, он сказал, что поедет туда, чтобы показать Эрне правду.

— Ты больной?!

— Ты поверишь хотя бы мне?

— Ты больной! Ты потерял все сбережения из-за этих людей и их тупых решений, у тебя нет работы, у тебя больше нет планов на жизнь, твои друзья разъехались кто куда подальше от этого дерьма, а ты добровольно лезешь в эту *****?!

— Еще полгода…

Эрна схватила с дрожащей полки «Цинковых мальчиков» и кинула на стол перед ним. Она знала, что он не читал.

— Читай, *****!

Андрей встал, не спеша, и аккуратно поставил книгу обратно.

— Веди себя прилично.

 

9

Через пару дней после отъезда Андрея Эрна вышла на улицу.

Во дворе соседи обсуждали хозяйку Шерлока — она недавно ходила по подъезду, проверяла, нет ли у кого в квартире промышленного оборудования, которое создает вибрацию. Ничего не обнаружила, уехала отдыхать куда-то на Кавказ. «Значит, уже июнь», — подумала Эрна.

— Сейчас многие с ума посходили!

— А я спокойна. Наши парни все сделают, как надо. Я спокойна.

Эрна зашла в магазин купить хлеба, яиц и сигарет. Она вдруг вспомнила, как они с Андреем выбирали здесь ром четыре года назад. Стояли уже пьяные и веселые, но, конечно, нужен был еще ром. На улице их ждали друзья. Было много снега, наверное, новогодние праздники или…

— Вы будете оплачивать?

— Да, да…

…или день рождения Альки, у нее в начале февраля. Они купили ром и отправились на горку. Это было рискованно и безрассудно, Андрей редко позволял себе быть безрассудным и никогда не рисковал. Эрна и любила его за сдержанность, самоконтроль, ей казалось, у него был «внутренний стержень». Возможно, это был просто страх. И теперь страх перед неопределенностью погнал Андрея туда… Или она хочет оправдать его? Пусть это будет не «стержень», пусть это будет страх. За ним бы пришли. Рано или поздно за ним бы пришли. Он не хотел уезжать...

Эрна сидела на лавочке, курила и смотрела на собачью площадку. «Апорт! — командовал хозяин. — Апорт!». И огромная немецкая овчарка послушно прыгала через кольцо.

 

10

Андрей ей практически не писал, просто скинул ссылку на свой телеграм-канал. В нем уже было несколько сот человек с буквами вместо аватарок. Андрей почти каждый день выкладывал свои наблюдения или видео с квадрокоптера. Эрна узнавала его голос за кадром, манеру делать паузы между слов. Но Андрей теперь постоянно матерился, что было на него непохоже, и ей часто казалось, что его голос дрожит.

Его посты были короткими, составленными наспех, с опечатками и без нужных запятых. Однажды она увидела его самого, обросшего, с обветренным лицом. Андрей не хотел, чтобы его снимали, и быстро отвел камеру в сторону. Иногда Эрна отсылала ему личное сообщение, спрашивала, как дела. Андрей отвечал не сразу и как будто нехотя. У него всегда все было «нормально», и Эрна перестала писать.

Через месяц, с ростом числа подписчиков она стала замечать, что посты Андрея увеличиваются и выправляются. Все запятые встают на нужные места, орфографические ошибки и опечатки исчезают. Тон сообщений тоже стал меняться, в них как будто появилась желчь и злорадство. Андрей не был желчным и злым. Он был невозмутимым, циничным, каким угодно, но он не был желчным и злым. Появились восклицательные знаки, что совсем не было свойственно Андрею.

— Андрей, — написала она ему. — Это ты ведешь канал или кто-то другой?

— Я.

Видео с его закадровым голосом выходили все реже. Чаще звучали голоса других незнакомых мужчин, чужие голоса.

— Андрей, — написала она ему. — Где ты?

— У меня все нормально.

Андрей исчезал в информационном пространстве, распадался на пиксели. Сначала он потерял свою речь, затем свой голос и изображение. Эрна уже не получала от него никаких сообщений, не узнавала его в тексте, не подмечала в кадре. Был ли он еще жив? И если он был еще жив, то кем он стал?

 Андрей, где ты?! — кричала Эрна. Иногда ей снилось, будто она блуждает по сети, переходит из канала в канал в поисках своего мужа. Листает списки пользователей с непонятными именами, состоящими из смеси букв и цифр, но не находит там его имени. Андрей!

Когда его знакомые военкоры подтвердили ей, что он жив, просто «занят», она удалила его телеграм-канал.

 

11

В воскресенье утром в общедомовом чате начался переполох: на первом этаже седьмого подъезда кто-то ночью уронил горшок с розовым деревом, рассыпал землю и не убрал за собой. Одни предположили, что нахулиганили подростки, другие, что горшок задели случайно, без злого умысла, а убрать должна была сотрудница клининга. Горшок поставили на место, но в проступке никто не сознавался. В обед старший по подъезду запросил у диспетчера управляющей компании запись с камеры видеонаблюдения. Через час ему прислали фрагмент: какой-то голый человек выскочил из лифта, снес горшок и скрылся. Старший по подъезду позвонил участковому.

На следующий день рядом с домом стояли две полицейские машины с проблесковыми маячками. В чате возобновилось обсуждение происходящего. Кто-то написал, что полицию вызвала хозяйка Шерлока, кто-то, что, наоборот, приехали за ней самой. Через несколько часов все разъяснилось — в квартире этажом ниже была обнаружена домашняя лаборатория по изготовлению психотропных веществ. На квартиру вышли благодаря голому хулигану, переборщившему с химией.

Вибрация в квартире Шерлока прекратилась. Эрна встретила его хозяйку, когда ждала такси в аэропорт.

— Вы думаете, вас беспокоила та лаборатория?

— Нет! Я просто чувствовала что-то плохое, неладное. Ведь так не должно происходить, правда?

— Правда.

Шерлок стал обнюхивать чемодан Эрны.

— И вы тоже уезжаете?

— Я ненадолго. В Белград. К друзьям.

— Ох, Белград. Город моего детства.

Подъехало такси. Эрна села на заднее сиденье и опустила стекло.

— А я собираюсь к дочери в Ханты-Мансийск, — сказала соседка. — Летом там сносно. Зимой не очень. Зимой я предпочитаю Таиланд.

Эрна вдруг засмеялась. Хозяйка Шерлока махнула рукой и повернулась в сторону парка.

 

 

 

Обложка: Арина Ерешко