Анна Аликевич. Мышь посадил мне в передник

Анна Аликевич родилась в Москве. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Преподает грамматику. Как поэт публиковалась в «Дегусте», «Текстуре», «45-й параллели», «Третьей столице», «Солонебе», «Сотах», «Лиterraтуре», «5х5» и др. Как обозреватель сотрудничала с «Уралом», «Горьким», «Текстурой», «Лиterraтурой» и т. д. Есть совместный с сокурсницей Кристиной Богдановой сборник стихов: «Изваяние в комнате белой» (М., Академика, 2014 г.)

МЫШЬ ПОСАДИЛ МНЕ В ПЕРЕДНИК

***

Что же ты оставил меня я нашла от тебя птичье перо
А оно стало листом то красным то паутинным
И ветер схватил его и требует половину я в ухо ему дала
Сам себе подбери неудачник
И теперь его в кубышку мою прячу и только на ночь полетать выпускаю
Покачаться на нитке посветить в темноте потрещать в воде
И назад убираю чтобы оно не потеряло твоего запаха
Духа старого дома где выросло далекой родины музыки и шума
Старого тканья и лжи дыма и непорядка
Чтобы оно не растратило своего богатства
Но за эти годы оно может уже не тем что есть показаться его никто уже и не узнает
Не может быть чтобы эта серая тряпица была от него
Это тряпица той тряпицы вода той водицы
Не показывай подумают ты того
Но тебе я скажу на новый месяц оно каждый раз светится
И вокруг него старый дом и лампа та что выбросили на свалку
И твой голос похожий на шепот и подвывание
И в окно бьется вила с синим лицом:
«Отдай — это мое!»
А я смеюсь
Ты же говорила не настоящее говорила мусор тряпичка коряжка
Нет тебе нет тебе ничего

***

На кого мне голову мою положить в чью руку узел ее опустить
Все и не упомнишь посадишь зерна на поле а им тысячу лет всходить
А вернулась уже давно заросло темной травою и кукушка в ночи шумит
Вернись
Я нашла лопатку баранью и копаю там и тут нет не выкопать памяти мне
Я слова и то словно бусы разорванные собираю кусками словно черепки в огне
Вернись голова моя как болиголов где растет не знаю
Легла на сон а встала и все заспалось
Но что ты идешь с юга с птичьим граем с чернеющей листвой
Эту примету я как кику ненужную примеряю то ветром наполню то водой
Вернись я не помню имени но руки мои помнят они плетут из дыма тебе кольчужку
Вернись волк господень прошел в ночи и рассвет чует
Так и я чую пустоту у меня под локтем
Это словно плетется старая песня которую нельзя трогать
А иначе она распадется
Но откуда-то слог к слогу она вырастает из безвременья и руки протягивает к тебе
И весь топот безумный олений и весь лесовал скрипит
Словно они водят хоровод с гусем что улетел
Вернись мне надо ожерелок на тебя надеть чтобы ты обернулся тем кем был прежде
Ничто тебя не удержит никто не хочет тебя держать

На том берегу

1.

И слов-то таких на свете нет,
Чтоб так тосковать по живому,
Словно он существует только во сне,
А по земле не ходок.

Уши есть в стене,
И у камней истекают глазные омуты,
И дерево передает подземную почту корней:
Вернись, отчего так долго.

2.

Как же мне уснуть
Возьми его тень спряди из нее рубашку
И на себя надень
И живи дальше в этой серебряной кольчужке
Рубашка рубашка ты не существуешь
Ты паутина и лунная нить
Как ты можешь закрыть от стужи
И от мойры что будет говорить
Как ты можешь обернуть рукавами
Стать как травяная река
Как звездное целование
Как холодная пятка ночи
Все возможно если захочешь
И кстати пуговица костяная у тебя настоящая
Пришей и будет почти воспоминание
И нитка земная лунную сестру свою обрящет
И потянется через старые шиповенные заросли памяти
И тут-то пуговица отскочит и к хозяину покатится

Ты правда веришь что он вернется

3.

Не будет больше долгой челобитной,
А лишь простые в воздухе слова.
Кто ты такой, со мной не говорили,
Да я б и не поверила.

А что в тебе от человека? Ветер.
Что от огня — огонь, от слов — слова.
И никакой устойчивости, тверди,
И никакого смертного родства.

Зато уж хохота — на все лады,
На все лады былого и печали,
И тщетно две руки моих худых
Пытаются обнять твое молчание.

Ты словно дух — так во́ды говорят —
И память старая остерегает:
Не подходи, хрупки у ней края,
И подо льдом ты будешь как живая.

4.

Уже не существующим ты кажешься порой:
Так лист все призрачней в руках ветров.
И даже волос твой вдруг превратился в нитку,
И исчезает сказка под горой.
Быть может, он пришел во сне?
Где материальные его приметы?
Они как будто убегают следом,
Гуськом, в каждый из дней.
И скоро только в голове моей
Слова твои, в моих ладонях дремлют,
И на ходу качаются во мне,
Словно несу тебя из старой в ту же землю.

5.

С неправдой своей прихожу торговаться: ты избавился от меня уже раз как двадцать — поиграешь с катушкой и вон ее... Разве чужая душа катушка?

Послушай меня, послушай, что ты ходишь, я тебе никто. Тебе все дала судьба, все, а что у тебя было? У тебя дом, у тебя все, что мне и не выпадало...

Нет, душа моя темное поле с сухими плодами и колосьями стылыми, нет, скачет черненькая собачка и хватает тебя за подол: вернись, господин души моей, вернись, пусти меня на двор, пусти меня в дом, на лежанку, если захочешь, я тебе жена буду, не захочешь, буду так подпирать забор, ты вырастил меня в своем огороде, как кукурузную житницу, как метелку навроде, и ты научил меня песням звездным и как рыбы в полночь по воде ходят, и открыл мне все клады лесные и все звездное и подводное отродье, и красоту свою показал звучащую и словесную, и сделал меня не то что травой подветренной, а больше чем человеком, вдохнул в меня тоску и плач мой по дружке, ты поступил со мной не по правде...

Говорят, ее и вовсе на земле нету...

Ты привязал меня ветрами и памятью своей и всеми моими недрами, а теперь говоришь это ничего — разве это ничего, разве?

И темное поле твое заживет, ложись спать, скирда, на зиму, ложись, луна ворочается в колыбели, и уже стебли заледенели, прошу тебя, ложись, засыпай, вот плывет по небу печеный каравай, вот едет на большой лошади тетка зимняя, спи, дитя мое, спи, мое...

***

До чего же все плохо если ты пришел даже сюда
В мутный колодец в старые тенета
Летай говорит девочка летай и подбрасывает брюшко его с руки по ветру
Взлетай но он только опускается за деревьями где-то
И снова смотрит как волчая слепота
Что же случилось может быть ты расскажешь какими путями
Тебя сюда принесло ты отрекавшийся и зарекавшийся нашедший добро и зло
Ты должен быть улететь и стать ковшом в небе медведем в озере ледяном
Стать невозращенцем и проводником одноконечной кометной линией
И говорить я с ними незнаком
Потому что так это и есть так и есть
Тебя выдумала она сложив лунные слова и волчью шерсть и одежды отца своего ушедшего давно
Но она знала как волк озирается косоглазо как скачет боком
Она знала всегда эту разницу стертую временем понемногу
Что же случилось что ты вернулся отец
На тропе заржавели капканы не иди здесь не здесь
Такие как я в воде не горят в огне не тонут
Я повинуюсь лишь одному закону и этот закон прыжок
Старый дьявол зачем пришел зачем нашел лог наш укромный
Без тебя было хорошо даже удалось на небосводе огнекровном нарисовать твой звездчатый ожог
Без тебя память давно туманом затянула твое лицо и имя и делами твоими шумит колосной поток
Ляг возвратись возврати меня видишь какой ты на небесной далекой картине
Видишь обхвати меня унеси меня волчок во лесок

***

Говорю я рыба твоя и вверх иду по воде
Чтобы слиться с тобой и покой и беспамятством овладеть
Говорю я иду под твоим животом как созвездный хребетик под бОльшим хребтом
Только мой благодетель не думай о том но ложись и спи в своем доме ночном
Говорю но слова мои как пузыри что идут из воды из земли
А ты спи не лови их не знай не смотри день качает метелкой внутри
И медовые травы дрожат на полях и молочные реки бегут через край
Спи кровинка моя спи простынка моя засыпай и конечно прощай
Пусть покой будет спутник твой и кашевар если нужно тебе жить на крае двора
День идет и сапожки его на ремне выбегает во тьму и бывай
А потом сколько раз повторится кто вед
Потому я кричу свой совет свой ответ на ненужный завет не пришедший вопрос
И летят они в полночь крутясь
Это лишь волосинки береникиных кос
Ты не вздумай принять их всерьез
Это просто пернатая почта моя и хватающа в полночь рука
Тереблю твой рукав и травинки горят и горит от смятенья щека
Я боюсь что ты можешь меня не понять не понять то в чем смысла и нет
И боюсь все не-сущее потерять словно самый телесный предмет
Мой отец говорю мой небесный отец может быть что ты там а я здесь
Спи ведь в этом наверное смысл весь и есть если ночь так полна чудес

***

Я говорю: «Как же я́, как же я́,
Стоящая за дверью оливковая ветка?»
Он говорит: «Ты, недофедра, распущенного полотна швея,
Ты, посланная за кувшино́м и застрявшая в подвале,
Видевшая давно — то, что другие покрывали,
Ты, прошедшая за спиной без имени, памяти и названия,
Я запомнил тебя: моя память, как книга поминальная,
Как сводный дом...»

"Как же я, лунная трава и овечья солома,
Как же ноги мои босые в ночи́ темной,
Как же мои волосы, связанные кое-как,
Книга на лязгающих замках;
Как же память твоя, чернильница, варево, пойло:
Кто хватал за косу водяную деву, а она кричала: «Довольно!»
Помнишь, мышь посадил мне в передник,
Сказал: «Вынеси и в яму выгребную смой ее», —
А я отпустила.
И она съела зерна.

Помнишь, как я спала в коридоре меж комнат,
Где сундук стоит в темной,
И ты проходил мимо — я схватила тебя за кофту, пахнущую ночью и дымом,
А ты оттолкнул меня, я упала навзничь и ударилась о железку.
Потом она спросила меня: «Куда ты полезла?
Глупые люди умирают молодыми».

Но это ведь ты утонула...
(Я ничего не сделал: все знают, я был в кружа́ле.
Все знают, я был на охоте — и много вокруг было,
Когда она побежала, когда плыла по реке.
Я ничего не сделал: вот венок из лунных обрывков.
Я ничего не сделал: вот твой пирог миндальный.
Руку клал на цветок алтарный,
Говорил: я ее люблю.)

«Я ничего не сделал: старая книга на нижней полке —
Это ты ее измазала белым?.. Ты мне веришь, она меня
Совсем заела, а теперь наконец умолкла.
Ты мне веришь?» Конечно, верю.
Все знают, ты был в другом месте.
Все знают, на Библии клялся.
«Кстати, кто сделал на Иоанне кляксу, кто сделал кляксу?
Останешься без тела, без теста, без — типун тебе — без поездки...»

Полежи со мной — трава вереска пучками сушится на лежанке.
Полежи со мной — кот разговаривает с мышами.
Книга пахнет кровью и кораблями —
И твоим шепотом, твоим горьким дыханьем...
«Разве тебе не хватило той железки за сундуками?»

Всем расскажу, что ты с ней сделал, дьявол.
«Расскажи, расскажи, расскажи».

***

1.

Знаешь что я тебе скажу все кружится а я стою
Стою как ось земли как столп и то туман найдет то волк
То снег на голову мою и не возьму я в толк
И то письмо мне прилетит на неизвестном языке
Тебя судили семь сестер дела твои в твоей руке
То вот вина моя в мешке лежит как лунный плод
За что когда и перед кем и чорт не разберет
То где-то видели меня с сорочиным хвостом
Со мной супруге изменял тот сом что под мостом
То пела я в ночи с травой то вел меня конвой
Идет все звон да вот где он идет он над землей
Так жизнь моя идет а я стою смотрю за ней
Словно сама бежит игла утюг ведь им видней
И самописчее перо и ветряный язык
Словно живет какой второй а я лишь слышу дальний звук
И говорю остановись и приглядись ко мне
Вот я родня чужой родне вот я вода в вине
Вот я ни духом ни умом какой там хоровод
А если он меня и вел пусты живот и рот
Вот я письмо мне принесли а завтра унесут
Идут на север корабли на юг ветра идут
А я крупяное зерно нигде ничто никак
Вот приговор о пустяках
Там три печати три замка
Виновна говорят и все печати в ряд
Но кто вы и каким судом хотя б была вина
Чьей властью мне несете том где эти письмена
И кто свидетели тому откройте их лицо
Хочу я знать в каком дому меды пила и сок
Хочу я знать лежала с кем и жемчуга брала
Хочу я знать в каком мешке я клад чужой несла
Какой дорогой шла я в ночь и царский где венец
Какой лесной я птицы дочь и где ты мой отец

2.

И ты еще смеешь меня учить
Имеешь еще смелость
Какие и как подбирать ключи
Как класть латунные лунные нити на ослиную челюсть
Словно я не знаю и сама как слепые глаза
видят
Как дым над кораблями поднялся
Что на самом деле думала дева в Еврипиде
Как будто я не читала по высохшим ее губам
Не слышала шелест ее платья
Как будто я не стояла там не считала такта
Ты еще смеешь меня учить этой точной и сложной науке
Которая передается из призрачных рук в руки
И костер бесписьменный скворчит
Ты еще смеешь открывать свою пасть
Давно пропахшую жертвенным пеплом и дымом
Еще смеешь Эвр постоянно с духами воинов трепясь
Учить меня как она ходила
Говорить как мне не упасть
Словно я первый день...
Словно это я растеряла здесь бесконечные нити своей судьбы
И никак на распяленные пальцы не могу обратно надеть
Словно это я путаю их голоса
И не знаю как вытянуть эхо со дна колодца
Так что отойди от меня не колебли леса

…впрочем без тебя это темное море не отзовется
Если бы ты меньше ошивался у источника Аполлона
Меньше жрицу ученую учил
То ты бы не ошибся на полтона
И мы бы не сидели в этой ночи
Теперь плачь чьи ниобеины дети они ничьи
Они ничьи

3.

Достаешь из мешка старой памяти своей,
Как инеевый леденец, медные кольца,
Темноводное свое сиротство
И трофеи — один другого холодней:
И птица златоглавая бьется,
И пес ползет на подбрюшном ремне.
Поймал ее за шею — и вот, она хнычет и трясется,
Но звука не получается у ней.
А помнишь, как ведьма-осень варева варила:
Птичья лапка, трава повторимая...
А кто ей принес ланью голову?
Кто принес и в питье бросил:
«Только посмей мне, старая, сказать не всерьез,
Только посмей околесину!»
«Все скажу, как есть, любез...
Да ведь ты и сам знаешь, отец, —
Для чего ты здесь?»
«С осенью тебя, тварь, с осенью —
Я замерз...
Приведи мне мою первую жену —
Ничего нормально не можешь!»
«Где же я тебе, любимый, ее возьму?
Ты же сам ее отправил в плаванье ночи:
Она теперь шепчет вилам в пруду...»

«Сделай, чтобы пришла, — или ты хочешь,
Чтобы подвесил тебя за нижнюю бороду? —

В старом доме, в далеком году...»

«Это же не она будет — разве ты не знаешь?»

«Будешь говорить языком, утоплю в кадушке —
Разве ты не знаешь?

И оставь меня, оставь, оставь».

4.

Черный корабль идет в дурносонье,
Темная вишня на темной гряде.
Старая женщина сеет зерна —
В смутное время она и здесь.

Незнакомая гостья в полночном доме:
Это теперь мое, собирайтесь.
Десять лет мы сажали завязи,
Теперь у Агамемнона Менелай здесь.

«Здесь я его встретила...»
Да ведь оказался нелюдью,
Это же смешно — с песьей головой.
«Этого ты не смеешь».
Экая невидаль: сейчас такой каждый второй.

«Ты не смеешь трогать мои единственные воспоминания».
Экая невидаль — то, что и так все знают, —
Общественная тайна.
Только ты трясешься, как с римскими камешками для голосования:
Вот, где он ходил, с того места трава.

Это же все пустая тьма,
Это чужой человек.
Я сказала «человек»? Ну, это формальность.
На самом-то деле даже ты давно знаешь,
Кто ходит в золотистой траве.

Так что та песья головка в твоем кармане,
Косточки вишневые...
Как же ты не догнала это?

А я все бегу по траве, не могу догнать его:
«Пожалуйста, не уходи, пожалуйста, не уходи,
Вернись, я знаю, ты тот детский, человечий в груди,
Только я не могу так быстро идти.
Я знаю, ты…»

Свеча горит, заросли мосты,
Костянка дает плоды, повернулся ключ.
Господи, помоги мне найти правильный ключ.
Отпереть тот чулан, где мышиный горошек пахуч.
Где гадательные карточки, мертвая ласточка,
Где «нейди, нейди, лесной бородач дремуч»,
Я твою пуговицу отыскала недостающую...

— А у меня все.

Господи, я знаю такую молитву,
Чтобы достать его душу из запечатанного кувшина́,
Я в детстве ее туда уловила —
И верю, там есть она.

5.

Я не могу тебя найти как будто ты стоишь за дверью
А я облазила все щели хоть знаю что они пусты
И я смотрю на колыбели луны на лепестки мосты
Ночные поднебесья и все ищу где ты где ты
Ты лист зеленый на холме ты звездопад в заросшем поле
Под пяткой яблоко ночное гремящий щебень в предрассвет
Ты полнота тепла и сердца и волос птичьего гнезда
Моя вина уста отверстые все это как в воде вода
Как сон во сне как тьма во тьме и золотые нити прошлого
Подобно тоненьким застежкам соединяют стопы лет
И я лежу и я лечу где ты мой ковш медвежья мама
Плечо мое мне по плечу о выходи ты не немая
Вода же памяти земная идет словно все десять чувств
Не оставляй меня прошу не отрывайся от движенья
Спешит к медведихе медведок и в небе я к тебе спешу
И лодка вкопана в земле на ней рассыпанные листья
И на носу сидит твой призрак и держит звезд кувшин в руке
Не оставляй меня прошу так переходят рог и чаша
И я ищу рукой дрожащей молочный твой туман ищу
О ты забывший дочь свою о ты свое забывший имя
Однажды ночь свой плащ накинет на память слабую твою
Однажды я тебя найду и возвращу домой из леса
Земля мой лес мое созвездие ты скажешь льнянка дочь моя

Из дневника

1.

Успокойся представь если бы история не имела ни глаз ни языка
Только руки крылья лебяжьи
Она бы касалась тебя слегка
Или стреляла
Что ты знаешь об этом
Утка в зайце заяц в сундуке а сундук на дубе
Ты сидишь в четырех стенах и ковыряешься в каждом слове
Что ты знаешь о том какой рот у истории
Ее слова как пули
Да как будто ты знаешь не служил никогда всю жизнь только бегал
Достойная пара трус и истеричная девка
Ты мне не пара и никогда так больше не говори
Я не рассказала как она плетет и продает свои кошачьи кули
Вот это для мышки это для кошки она вяжет крючком
Из сетки торчат ножки
Что ты будешь делать если начнется война
Ясен пень в Грецию поеду у меня там бывшая жена
А как же со мной будет
Я не знаю
И мне нет никакого дела
Почему бы тебе не посещать гражданскую оборону
Зачем ты так говоришь как урод
Что ты я совершенно серьезно
Женщин сейчас так обучают не придерешься
Ты бы походила ты бы походила
Только сидишь без дела
Представь вдруг артобстрел как с твоей сестрой
И что глаза и уши закрой
Я все знаю об этом мире абсолютно все
И меня не получится обмануть и никто меня не спасет
Она делает суп из краба гадость такая
Приходится есть не моргая
Хуже готовишь наверное только ты
Мне некуда больше пойти вылив твой суп в кусты
Закрылась моя любимая забегаловка
Вот что мне больше всего жалко
А в Греции еще есть
Так она там тебя и ждет толстая отрос живот и как ведра ноги
Ты дура но придет день ты поймешь
Все поймешь как я