Ира Кузнецова. Я знаю пять имен девочек

Ира Кузнецова родилась и выросла в Архангельске, последние семь лет живет на Кипре. Публиковалась на платформе Teens Write, в электронных журналах «Скобы», «Иначе».

 

Сергей Лебеденко и Артём Роганов: В рассказе Иры Кузнецовой пять имен девочек становятся одновременно сюжетной сцепкой и структурной метафорой. Пять судеб девочек, выросших в небольшиом городе, соединяются в историю жизни, которая так и не стала счастливой. Это роман взросления, но сжатый до рассказа: жизнь на перемотке, когда оглядываешься назад, видишь яркие события и не знаешь, как к ним относиться. Сквозь такую призму даже депрессивные эпизоды видятся странно-ностальгическими — возможно, потому, что это всё равно была жизнь, в то время как сегодня многим достается только смерть.

 

Я            

                     пять                  

                                                   девочек

                                    имен 

 

      знаю           

                          

 

Ксюша раз

 

Мел ломался об асфальт и щеки краснели. Первая буква — жук. Ксюша высунула язык. Три толстые палочки рядом, четвертая рубит их пополам. Ксюша старалась делать буквы большими, чтобы было видно даже с последнего этажа. Я прилипла к стеклу и водила своей рукой вслед за Ксюшиной.

Мы познакомились, когда выгуливали во дворе котенка. Ксюша нашла его под лестницей и назвала Кешей. Объясняла, что он тоже скоро улетит. И когда Кеша пропал, мы рисовали разбитые сердечки и писали его имя. После — каждый день играли в классики и решили, что наша дружба навек.

 

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Ксюша выводила «никем» и прикладывала указательный палец к губам. Пальцы у нее всегда были белые, руки шершавые, в розовых корочках. Сапожки и курточка тоже были розовые, на голове — венок. Над ней смеялись ребята. Но Ксюша никогда не жаловалась, потому что была немая.

 

Наш двор был окружен забором из серых деревяшек, двумя общагами и стройкой. Внешней границей служила дорога, по которой никто не мог проехать. За ней были заросли ивы, больница, школа и шиномонтажка. Летом все было зеленое, осенью — коричневое, весной черное и сырое, зимой была ночь.

 

Дети во дворе водились самые разные. Ксюша дружила со мной, Розой и Таней. Розу боялись все. Семья у нее была дикая и жили они в самой кривой деревяшке. Таня с мамой и старшей сестрой жила в общежитии. Я тоже была из общажных. Про Ксюшу мы ничего не знали. Никогда не видели ее родителей. Не знали, где она живет и в какую школу ходит. Все, что нам было известно, — Ксюша умеет писать и предсказывать будущее.

 

В мае мы собрались на пикник возле стройки, чтобы отметить переход в седьмой класс. Я принесла дарницкий, Ксюша принесла «Северный Меркурий», Роза — «Воймикс». Мы сделали бутерброды и просили Ксюшу рассказать, что нас ждет. Ксюша закрыла глаза и ткнула пальцем в разделы «Досуг» и «Вакансии». Тане не понравилось предсказание. Она быстро все съела и предложила нам поиграть. 

 

Игра называлась гипноз. Как гадание, только для взрослых. Игру показала Тане сестра. Ей очень нравилось. Нам понравилось тоже. Каждый день мы забирались в подвал и душили друг друга Таниным зимним шарфом. До первых картинок или до обморока. Душили в темноте, чтобы хорошо видеть. Роза видела обручальные кольца. Я видела башню с часами. Таня — говорящих пупсов. Ксюша писала на стене:

 

Дэус-дэус-канадэус!

Стук с небес.

Забежал мальчишка в лес.

Убил галку, убил две,

Закружилось в голове.

Он упал, упал! Не встал.

Больше мальчик не гулял.

Его сцапал злой медведь.

Будет мамочка реветь.

Забежал мальчишка в лес!

Да куда же он полез!

Вот же глупенький сынок,

дома посидеть не мог.

Я рожу себе умней

еще десять сыновей.

Посажу их под замок,

чтоб никто не уволок.

Дэус-дэус-канадэус,

ана-дэус-рики-паки.

 

Летом все во дворе уже знали о наших играх и хотели играть с нами. У кого-то был дар, а кто-то сразу бухался в обморок. Ксюша никогда не играла. В июле Таня принесла тюбик клея и стиранный пакет. Она сказала, что тоже хочет научиться предсказывать, а это должно помочь видеть будущее. Так ей сказала сестра. Потом кто-то приносил что-то еще. Мы кормили крыс. Прыгали по гаражам. Забирались на чердак пугать голубей и танцевали на крыше. Ксюша что-то курлыкала. И мы засыпали у холодной трубы мусоропровода. Снилось всегда хорошее.

 

Школа началась некстати. Ксюша осталась в подвале за старшую. Мы сгрызли все ногти и начали курить. На уроках Ирина Владимировна рассказывала истории о нашем будущем. Я должна была сдохнуть под забором, Роза — стать дворником. На Таню еще была какая-то надежда. Нам было очень смешно, потому что мы все уже видели. Ксюша писала для нас предсказание на несколько лет вперед. Она написала слово «жопа». Огромными буквами. 

 

 

 

 Таня два 

 

На дискотеку в «Фонарь» пускали всех. Таня ходила туда с красивыми подружками из школы. Танцевали в кругу. Старались держаться вместе. Малолеткам страшно везде, а в «Фонаре» каждый вечер были разборки.

 

Таня надела лифчик сестры и мамины ботфорты. Топик выбрала белый, чтобы светился. С девочками у крыльца пили коктейли из алюминиевых банок. У Тани был мохито, и она показывала всем зеленый язык. Когда танцевала, представляла, как на нее смотрят парни, и закрывала глаза. Рядом мигали бело-фиолетовые футболки, лица с салатовыми зубами, чьи-то руки и волосы. Потом пустили дым и все замедлилось. На белый танец Таня пригласила высокого Пашу в полосатом свитере. Он сразу полез целоваться и спустил руки на поясницу. Подружки, конечно, завидовали.

 

Под следующую песню Таню позвали на разговор и в туалете объяснили, что Паша занят. А после долго били лицом об унитаз.

Тум-тум-тумане,

абель-фабель-тумане,

чики-пики-драматики,

ин-блин

глаз-теперь-один.

 

 

 Роза три

 

Роза стала взрослой раньше всех. Мама разбила Розе нос, и Роза ушла за дорогу, дальше школы и шиномонтажки, к вокзалу. Ходила по перрону, смотрела в глаза прохожим. Было холодно и хотелось есть. Вокзал кружился. Роза была высокой, носила короткое и выглядела старше. Ее заметили в тот же вечер.

 

 

Тепло. Квартира большая. В длинном кирпичном доме-дуге. Кухня голубенькая. На тарелке с розовыми цветочками — котлета и макароны. В стакане — что-то горькое, и от этого тепло и глаза закрываются. 

 

Роза спит — просыпается — спит. Затылок бьется о стену. Больно. Но шевелиться не получается. Правый глаз видит большую голову с открытым ртом. Левый видит ухо. Рот сухой. Горло хрипит. 

 

Аты-баты,

шли солдаты.

Аты-баты,

на базар.

Аты-баты,

что купили?

Аты-баты,

Розин зад.

Аты-баты,

сколько дали?

Аты-баты,

три рубля.

Аты-баты,

Роза вышла?

Аты-баты,

навсегда.

 

Пол липкий от пива. На нем длинные черные волосы. Розины волосы, которые вырвал Р. Ему так нравится. Чтобы голова назад, волосы — поводья. Он важная шишка. У него своя точка на центральном рынке, и он приносит Розе персики или хурму. 

Роза ест. 

Роза спит. 

У Розы — свой угол.

 

Жить можно.

 

 

 

Бах! 

 

Была середина осени с тяжелым небом и лужами. Мы остались с Ксюшей вдвоем.  Переехали на чердак к голубям. Домой никогда не хотелось. Если не было дождя — гуляли во дворе. Ксюша рисовала птиц, где могла. Я приносила из дома бутылки, и мы их сдавали. Покупали чипсы или жвачки с наклейками Ксюше, а мне розовую зажигалку и темно-синюю «Арктику».  Ждали редкого солнца. Когда асфальт кое-где высох, Ксюша легла и попросила ее обвести. Мел закончился. Хватило только на руки, остальное — пунктиром. 

— Пора?

 

Мы поднялись на крышу.                          

                                         

Я видела     

железную дорогу

ламповый завод

голубые пятиэтажки

«сауна 24 часа»

 

                                                 

чувствовала Ксюшино дыхание в ухе, а потом считала тишину по числу этажей.

 

<…>



 

*

В мае выпал снег и пролежал девять дней. Время повернуло в обратную сторону. Таня вышла ко мне погулять. Лепили снежную бабу. У нее не было рук. Один глаз был из крышки от «Туборга», другой из осколка новогодней гирлянды — красный.  Рот согнули из синей проволоки. Я молчала, а Таня говорила, что все лучшему, и натягивала шапку на переносицу. На меня не смотрела. Улыбалась разноглазому снеговику и рукам.

 

— Я решила. Поваром. Ты?
Я кивнула.

 

Через месяц были экзамены и выпускной. Ирина Владимировна вручила мне аттестат. Без надежды спросила, куда я. Я показала рукой в окно, на дорогу. Она сказала, что не надо ни на что рассчитывать, и обняла меня.

 

 

**

Время шло и все шло к лучшему. У Тани — стеклянный глаз и мальчики-близнецы уже во втором классе. У Розы — семь золотых колец и новое имя. Мы собрались на пикник во дворе. «Четыре сыра», «Хайнекен», «Миллер» и матча-латте на кокосовом. Стройка закончилась. На дороге появился асфальт. Шиномонтажка загнулась. Гаражи развалились. Скамейка перед домом тоже. Деревья выросли, и тополиного пуха в июле — задохнешься. Часть деревяшек выкупили, часть — сожгли. Построили торговый центр, а за ним разбили парк. Общаги стоят. Выход на крышу закрыли. Скинулись на домофон, но раздолбали через месяц. Зато дверь железная. Фонари зажигают по вечерам. Собак выгуливают на поводке и убирают за ними говно. Мусор сортируют. Детей не отпускают гулять далеко и надолго. Высаживают цветы перед домом. Ноготки, бархатцы и золотой шар. Все желто-оранжевое. Тихо. Тепло. Мальчик стучит зеленым мячом у подъезда. Девочки прыгают через скакалку.

 

***

Я пишу на асфальте:

 

Камень, ножницы, бумага,

мел, асфальт, огонь, вода,

с тараканами общага,

КсюшаИра — навсегда!

 

 

Дата публикации:
Категория: Опыты
Теги: Ира КузнецоваЯ знаю пять имен девочек
Подборки:
1
0
4702
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь