Никогда не одни

Недавно редактор Аркадий Тесленко передал «Прочтению» ссылку на случайно обнаруженный гугл-диск с анонимными текстами любопытного содержания. Некоторое время нам понадобилось на атрибуцию (к сожалению, всех авторов установить так и не удалось), редактуру и подготовку материала к публикации. Наконец мы готовы представить вам антологию прозы и поэзии давних и недавних времен «Никогда не одни».
Античность, Латинская Америка, судьба и выбор солдата, история о вырождении общественной жизни, вербатим о городской среде — в этом сборнике найдется все и даже немного больше.

 
оглавление
 
Екатерина Агеева. хроника одного дня

 

10

Черно-белые кадры
онлайн-трансляции
с Запорожской АЭС:
белые огоньки
и черная тишина.

Чтобы не видеть вспышек,
смотришь на счетчик зрителей:
вот нас шестьдесят тысяч,
вот нас уже восемьдесят.

Тех, кто не спит этой ночью,
тех, кто не спит эту неделю,
тех, кто боится уснуть навсегда.

9

Справа на камере — дым,
выплывает как маленький демон.
Открываю карту движения ветра:
стрелочки вихрей — экспансивные пули,
только с отложенным действием.

Отменить бы сейчас все ветра,
включая и тот,
что о чертовых переменах.
Все мы хотели бы штиля,
чтобы разглядывать
воздух стоячий,
ставший стеной
между будущим мира
и катастрофой.

8

Как говорил
Шелдон Купер,
в мире не хватит чая,
чтоб успокоить ярость
в моей груди.

Теория
большого взрыва
прямо сейчас
может быть переснята
как практика ядерного.

7

Говорят, новости надо дозировать.
Но я хочу видеть своими глазами,
чтобы запомнить
обстоятельства смерти мира,
где мы были счастливы.

Трехсекундное умирание бабушки
до сих пор возникает в мозгу,
когда засыпаю.
Так может, я просто ищу
новую иллюстрацию
экзистенциального страха в ночи?

6

Буду смотреть на реактор, пока не усну.
И если рванет, — запомню,
как я проживала этот последний момент.
Утром оказывается, что можно выдохнуть.

Но я и так не дышала.

5

Все, что делаешь каждый день,
можно сейчас рассматривать
как пир во время чумы.
Но перед смертью
скрепной морали
вряд ли надышишься
постной святостью.

4

В одном институте Москвы
в эксперименте участвуют люди,
сидящие в изоляции
пятый месяц,
чтобы прочувствовать
жизнь космонавтов.
Сказали ли им?

Хотят ли они пировать
каждый день,
как в последний?

3

Жизнь на новых условиях —
это всегда иные привычки,
странные наблюдения.

Муж отсчитывает,
через сколько дней
после начала «спецоперации»
бренды в сетях вернулись
к развлекательному контенту.

Я изучаю,
сколько дней
понадобилось компаниям,
чтобы набраться смелости
выразить мнение
о «ситуации в мире»
и сообщить в придачу
о повышении цен
«в связи с происходящим».

Происходящее,
текущая ситуация,
нынешняя обстановка.
Так сейчас говорят.

2

Вторая наша привычка —
представлять Москву
разбомбленной.

Без лишнего страха,
просто смотреть в окно
и видеть обломки зданий,
вздыбившуюся плитку,
кровь на газонах.

Просто так,
чтобы сравнить,
чтобы хоть как-то понять,
чтоб хоть насколько
приблизить
себя.

1

В телепрограмме нашелся
концерт Михаила Жванецкого.

Такое кощунство —
слушать одесский юмор
в эти часы.

Он будет крутиться в гробу.
Мы будем вертеться,
чтоб выжить,
а после — на вертеле.

И спины коптятся,
как панцирь у рака,
того, что был маленький,
но по три.

0

 
Н. Шелби. Одиссей отправляется на войну

Перевод рассказа Н. Шелби (19??–????) Анны Соболевой

 

1.

— Я не хочу умирать, — говорит Одиссей. В покоях темно, но Пенелопа все равно может различить в зеркале пустое выражение лица супруга.

— В этом наши желания странным образом сходятся. — Она проводит гребнем по волосам.

Отражение Одиссей улыбается. Его забавляет ее холодность, отвращающая остальных.

— То есть тебя не заботит, что твой муж — трус? — Он откидывается на подушки; длинные пряди прячут его лицо.

— Я не вижу доблести в бессмысленных убийствах. — Пенелопа откладывает гребень в сторону и опускается на постель. Простыни холодят кожу. — А цвет твоей печени мне безразличен.

— А как же твоя кузина? — Он рассматривает супругу со слабой улыбкой. Пенелопа тянется к нему, сжимает его колено, спускается пальцами к голени. Последние несколько недель он мучается от боли в ноге.

— Я знаю Елену с младенчества, — отвечает Пенелопа медленно. Ее пальцы нащупывают выпуклый шрам. — И я уверена, что она была бы против любого кровопролития в ее честь.

— Думаешь, Клитемнестра… — начинает Одиссей, но Пенелопа закрывает его рот ладонью.

— К чему эти бессмысленные разговоры? Ты хочешь жить. Я хочу того же. Что ты собираешься делать?

Одиссей издает тихий смешок и прикрывает глаза. Она растирает его голень, скользя пальцами от лодыжки до коленной чашечки.

— Кого не берут воевать? — спрашивает он темноту комнаты. 

«Стариков и совсем малых детей, — думает она. — Немощных. Мертвых. Женщин».

— Безумцев, — отвечает Одиссей сам себе.

Он вдруг тянет ее к себе, вжимает в свое горячее тело. Его кожа соленая и пахнет морем.

 

2.

Пенелопа приходит к Меланто.

Все знают, что та видит будущее — столь же ясно, как и настоящее. Ее пророчества всегда точны и кратки, не то что витиеватые речи жрецов.

— Что случится с Одиссеем, если он отправится в Трою? — спрашивает Пенелопа.

Меланто не нужны преамбулы, с ней можно говорить сразу.

— Он вернется, — отвечает Меланто. Она говорит с Пенелопой без приличествующего пиетета.

Пенелопа кивает.

Меланто потрошит рыбу. Нож входит под жабры, потом вспарывает живот. Пенелопа задает еще один вопрос:

— Как долго продлится война? — Ей нужно на что-то опереться. По жилам растекается слабость, и она прислоняется к стене, виском прижимаясь к холодному камню.

— Десять лет, — говорит Меланто равнодушно, и достает из ведра следующую рыбу. Та еще жива и трепещется, ее жабры раздуваются, силясь вобрать воздух. — И ему понадобится еще десять лет, чтобы вернуться.

Два десятилетия — за которые Телемах, единственный сын, возмужает, а Пенелопа состарится и потеряет ту немногую красоту, что у нее была.

— Много людей скончается у стен Трои. — Меланто продолжает орудовать ножом, не отводя взгляда от своих рук. От запаха рыбы Пенелопу начинает мутить. — Но если бы не Одиссей…. — она осекается, будто ища подходящие слова. — Его ум — то, что принесет ахейцам победу.

Слова о победе не приносят облегчения, также как и грядущая доблесть супруга.

— Кто… кто погибнет? — Вопрос кажется слишком наивным, но ответ следует незамедлительно:

— Ифигения. — Имя племянницы так неожиданно, что Пенелопа издает негромкий возглас.

— Но как?.. Кто?..

— Ваш супруг… — бесстрастно начинает объяснять Меланто, но тут в кухню заходит Эвриклия, и она замолкает, а Пенелопа выпрямляется. Эвриклия — кормилица Одиссея, безудержно ему преданная. Все, что она знает, становится известно и ему, потому в ее присутствии воцаряется молчание.

 

3.

— Я буду самым известным безумцем Итаки, — заявляет Одиссей самодовольно, рассматривая себя в зеркале. Он раздевается догола и убирает назад волосы, подвязывая их лентой Пенелопы.

Он весел: готов играть роль безумца с мальчишеским легкомыслием, почти срывается на смех.

Пенелопа разглядывает его словно в первый раз. Она смотрит на его широкие плечи, мускулистую спину и гладкое лицо.

Если он отправится в Трою, то не умрет. Нет причины представлять его сильное тело бездыханным, посеревшим и обескровленным. Он вернется, доживет до старости: роскошь для многих, кто собирается на эту войну.

Пенелопа знает, что холодность, сама суть ее существа, неправильна. Ей стоит думать о сыне, заливаться слезами и выть, молиться богам, чтобы ахейцы были обмануты их выходкой и не взяли Одиссея на войну.

Но холод сковал ее с самого рождения, поэтому она думает лишь о том, сколько людей убьет ее муж. И следом: сколько жизней прервется во имя женщины, которая об этом даже не просила? У Пенелопы нет и толики сомнения: дай кто-нибудь Елене волю, та покончила бы с этим немедленно, принесла бы себя в жертву, только бы остановить кровопролитие.

Пенелопа думает об Ифигении, маленькой племяннице, прекрасной дочери ее кузины и Агамемнона. О том, что даже она каким-то образом станет жертвой грядущей войны и — по-видимому — Одиссея.

«Немощных не берут воевать, — думает Пенелопа. — Разве не лучше было бы отрезать ему руку? Необязательно по плечо, хотя бы кисть, ведь тогда ему точно пришлось бы остаться…»

Пенелопа скрывает пророчество Меланты. Она уверена, что если расскажет Одиссею правду, он незамедлительно решит присоединиться к ахейцам — во имя бессмысленной воинской славы.

«В конце концов, он мужчина, — думает она. — Такой же, как и все они».

 

4.

Одиссей упорствует в роли безумца. Он вмешивается во все дела: то начинает прислуживать на кухне, то притворяется солдатом и размахивает палкой, выкрикивая какие-то скабрезности.

Однажды он разбрасывает рыбу по двору и приводит за собой вереницу котов на «званый пир». Пенелопа выходит на улицу, он ловит ее взгляд и подмигивает. Она скрывает улыбку.

На секунду ее лед будто тронуло тепло. Но она напоминает себе, что, будь Одиссей уверен в своей непобедимости, он бы уже собирал войско.

Она посылает к Агамемнону гонца, сообщая о безумии мужа. Ответа нет, но через пару недель в гавань заходит корабль.

Пенелопа в сопровождении слуг встречает гостей лично, вопреки всем приличиям.

— Мой муж очень болен. Его рассудок помутнен, — говорит она Паламеду, спускающемуся на причал. На лицах его спутников отражается смущение, но ей все равно. Она ненавидит их всех.

Паламед не меняется в лице, его ладони взмывают вверх в успокаивающем жесте.

— Мое сердце вместе с вами и народом Итаки, — лжет он миролюбиво. — Но наш доблестный полководец попросил меня удостовериться лично. Не могли бы вы отвести меня к вашему супругу?

Пенелопа не удивлена. Поправ все законы гостеприимства, она сразу ведет Паламеда и его свиту за собой.

Они находят Одиссея на пляже. Он вспахивает песок плугом. В волосах у него запутались водоросли. На появившихся зрителей он никак не реагирует и продолжает свое занятие, насвистывая и сбиваясь в пение.

— Этого вам достаточно? — уточняет Пенелопа. Ее сердце бьется очень громко, и ей страшно, что они его услышат.

— Одиссей, сын Лаэрта? — Паламед повышает голос. — Я здесь по приказанию Агамемнона, полководца ахейцев.

Одиссей никак не реагирует и направляет плуг в сторону моря. Волны омывают его босые ступни.

— Одиссей! — еще один оклик.

Пенелопа рассматривает свои ладони, сцепляет их у талии. Запах гниющих водорослей кружит ей голову. Скорее бы они ушли, поверили и ушли…

Тут Паламед делает делает быстрый шаг в сторону и оказывается около Пенелопы, вплотную прижимаясь к ее спине. Одной рукой он откидывает назад ее голову, впившись пальцами в подбородок, другой приставляет к ее коже что-то холодное. 

«Нож», — думает Пенелопа обреченно. Долю секунды, пока ее тело не скручивает от ужаса, она гадает, до какой степени Одиссей трус. Бросится ли он ей на помощь или продолжит свое притворство?

Ее голова запрокинута вверх, и она видит только свинцовое небо.

«Я умру»? — спрашивает она себя. Ей страшно.

В тишине кричат чайки.

— Паламед, я буду очень тебе благодарен, если ты отпустишь мою супругу.

Давление исчезает, и ее отпускают. Пенелопа нетвердо стоит на ногах, и рабыня бросается к ней, чтобы ее поддержать.

Одиссей приближается. Лицо снова обрело осмысленное выражение. У Одиссея пружинистая походка, и он ведет себя расслабленно, будто и не был пойман ни на какой лжи.

— Воистину, человеческое безумие — та еще загадка, — усмехается он. — Секунду назад я готов был поклясться, что прислушиваю Приапу, а теперь я здесь. Добро пожаловать на Итаку!

Ужас отступает; покидает тело Пенелопы вместе с крупной дрожью. Она прячет глаза, чувствуя, что впервые за много лет готова расплакаться.

 

5.

Пенелопа молча рассматривает мужа, пока он меряет шагами комнату. Завтра он отправляется к Агамемнону. Войско Итаки собрано.

Теперь, когда уже нечего терять, Пенелопа думает о том, чтобы поделиться с ним пророчеством. Ей страшно представить, что его лицо оживет или преисполниться воодушевления, но она все равно заставляет себя произнести слова:

 — Ты не умрешь, — говорит она тихо. Одиссей оборачивается к ней. — Я спросила у оракула. — Это ложь, но мужчины не доверяют провидческому дару рабынь. — Ты выживешь, и ты вернешься домой.

Она ждет проблеска в его лице: улыбки, ликования, но он просто смотрит на нее.

— Я неправильный трус, Пенелопа. — Он делает шаг в ее сторону, ближе, ближе. — Конечно, меня страшит смерть. Но гораздо больше я боюсь оставить тебя. Я не хочу воевать, не хочу участвовать ни в какой войне. — Его шепот становится поспешным и сбивчивым.

Лед, давно охвативший ее сердце, вдруг идет трещинами, и Пенелопа чувствует, как щиплет от соли глаза. Она делает порывистый шаг вперед и обнимает его. Кажется, она никогда не позволяла себе столь сильных эмоций.

Он обхватывает ее, вцепляется в ее стан. Она плачет. На щеках соль, и когда она тянется к нему наверх, касается его губами, она чувствует соль и на его коже. Они проводят всю ночь, вжавшись друг в друга, шепча не то признания в любви, не то проклятия в адрес ахейского полководца.

Но темнота покоев неумолимо рассеивается.

Впереди — двадцать одиноких лет. Кровопролитие, смерти.

Пенелопа думает о Елене, во имя которой будут убивать, о Клитемнестре, чья дочь тоже падет жертвой это войны, о безымянных женщинах, которые потеряют мужей, сыновей, отцов и братьев,будут взяты в плен и обесчещены.

— Прощай, моя любовь, — говорит Одиссей и касается ее губ.

— Прощай, — шепчет Пенелопа.

Солнце встает. Одиссею пора идти.

 
Дата публикации:
Категория: Опыты
Подборки:
6
0
246870
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь
Воскресным утром 2 сентября труппа Московского Художественного театра собралась, чтобы открыть 121-й сезон. События ждали с понятным беспокойством: и сотрудникам, и представителям прессы хотелось понять, в каком направлении поведет МХТ его художественный руководитель, режиссер Сергей Женовач, получивший бразды правления после смерти Олега Табакова.