Ирина Колесникова. Живы

Ирина Колесникова родилась в Москве, окончила МГУ и МГИМО. Работала журналистом в России, Италии. Сейчас учится в аспирантуре МГУ и преподает на факультете. Рассказы Ирины опубликованы в литературных журналах «Юность», «Пашня». Осенью 2021 года вышел ее авторский сборник рассказов.

Артём Роганов и Сергей Лебеденко: На новогодние каникулы приходится пик самоубийств и насильственных преступлений. Причин много, но основная, вероятно, в том, что одиночество, отчаяние и депрессия усиливаются на фоне праздников и экономической деградации, которая в эти дни ощущается острее.
В рассказе — финалисте новогоднего конкурса «Прочтения» — статистика воплощается в образе мечтателя, который по неосторожности сжигает свой дом. Его отчаяние контрастирует с разговорами о спорте и политике, которые вместо подарков несет Дед Мороз. Но Ирина Колесникова — достаточно гуманный автор, чтобы даже посреди деревенской безнадеги подарить героям кусочек новогоднего чуда.

 

Живы

 

У тебя был дом, а осталось окно.
Е. Болдырева

Дед Мороз за рулем усталой буханки сжал сигарету губами и затянулся. Светлые, почти прозрачные глаза. Русые кудри, чуть тронутые рыжиной, комично торчат из-под красной шапки. Снегурочка на соседнем сиденье косилась на уголек Явы — он опасно качался над бутафорской бородой, сдвинутой на подбородок.

 

— И как чувствовал — что-то не так. Не сразу понял, — машину тряхнуло на деревенской дороге.

 

Дорога вела к соседнему поселку, но асфальт положили только до половины пути. Он неловким обрубком торчал у телевышки, а дальше — ямы и редкий лежалый щебень под снегом. Зато к дому начальника района начали строить широкую асфальтированную дорогу. Правда, и она обрывалась. Рабочие, невольно исполняя кармическую роль, но в основном от непреодолимой тяги к воровству, исчезли на третий день работы, забрав с собой материалы.

 

— Как чувствовал, — Дед Мороз затянулся и закашлял. — Долго только шло, — после кашля голос сипел, будто из Деда Мороза выпускали воздух. — Потом сама рассказала. Другой хороший парень.

 

Снегурочка — худощавая неприметная девушка — с удивлением подняла на него взгляд. Она уже минут двадцать игнорировала голос Деда Мороза — ничего не поделаешь, сама напросилась в интернете ехать по новогодним заказам. Бывшие совхозовские деревни перемежались здесь с дачными поселками, вызовов было достаточно.

 

А Деду Морозу хотелось поговорить. Про плохую дорогу, высокую миссию деревенских жителей и поправки к конституции. Молчаливое согласие собеседницы его вполне устраивало.

 

Дед Мороз почувствовал ее взгляд и скосил глаза:

 

— Что, что. И развелись. Сын мой у нее остался. И кот.

 

— Давно?

 

— Полгода назад.

 

Дальше ехали молча. Дед Мороз напряженно курил, будто пытался достать из табачного столбика несправедливость мира. Потом шумно сплюнул в окно.

 

— Что там?

 

Снегурочка потянулась к стеклу. Дед Мороз пригляделся.

 

— Да кто его знает. Аксеново скоро.

 

Под черным зимним небом, испещренным бесконечным числом звездных отметин, вдалеке, в поле, мерцала светлая точка. По мере того, как буханка переваливалась по дороге, огонек становился больше, пока в машину не просочился отчетливый запах гари. Дед Мороз приоткрыл окно.

 

— Ексель-моксель, — буханка заскакала быстрее, свернула и встала, уперевшись в нерасчищенную целину снега.

 

Посреди поля, на самом краю деревни, на отшибе, полыхал деревянный дом. Хищные, изжелта-рыжие языки пламени метались в оконных рамах, цеплялись за крышу. Искры с громкими хлопками прорезывали ночную черноту — как на празднике. Будто зима уже прошла, и здесь жгут Масленицу.

 

— Пожарных?

 

Дед Мороз мотнул головой, он был из местных:

 

— Сюда не ездят. Багор у колодца в Матренино висит и ведро для песка, мол, сами и разбирайтесь.

 

Снегурочка выскочила из машины и сделала несколько шагов вперед. Реквизитные низкие валенки нахватали снежной мякоти, холод обжег ноги под джинсами. Дед Мороз вылез и шагнул за ней. Идти было тяжело.

 

По мере того, как они преодолевали несколько десятков метров, отделявшие их от дома, ноздри наполнял густой запах гари и человечьей беды. Было видно, как языки пламени обняли чердак, взвились над крышей.

 

В тот момент, когда Дед Мороз и Снегурочка почти добрались до гибнущего дома, тот глухо глубоко застонал. Балки уже свешивались внутрь здания длинными косыми плетьми. Наконец, крыша грохнула и просела.

 

Пламя бешено скакало в остановившихся глазах Деда Мороза. Он не отрываясь смотрел, как три стены — задняя и две боковые — медленно, одна за другой покосились и начали складываться вовнутрь. Карточный домик, детская игрушка. Вместо здания перед ним осталась стена с тремя зияющими оконными проемами и жаром огня, танцующим в них.

 

Окна. Вместо дома. А фасад почти целый. Как его с сыном субботы, когда он забирал Стасика у бывшей жены на выходные. Вез домой, играл в человека паука. Фасад семьи есть, окна есть. А семьи нет.

 

Сколько лет этому человеку пауку, что в него все играют?

 

— Дед Мороз! — «Как не успела имя узнать?» — Я пошла.

 

Он повернул голову. Перед ним стояла Снегурочка. Без пальто и кос. Серый шерстяной свитер, наспех замотанные и спрятанные в горловину волосы — вся мокрая, в ледяной снежной воде. Дед Мороз машинально кивнул. Только когда она шагнула в сторону горящих обломков, до него дошла суть происходящего.

 

— Стой! Ты куда! — осипшим от страха голосом проорал он.

 

Снегурочка сделала еще несколько торопливых шагов к дому — будто боялась, что ее остановят. Жар обжег лицо. Обернулась — по нему заскакали диковатые огненные отблески.

 

— Там люди могут быть! — прокричала она. — Люди!

 

Развернулась, зажмурила от слез и гари глаза.

 

«Сгорит». Дед Мороз побежал к ней.

 

Его опередили. В паре метров от дома Снегурочку схватил за плечи и потащил назад неуклюжий мужчина в черном пальто из плащевки. Он превосходил ее ростом и без труда преодолевал сопротивление девушки. Но зачем-то продолжал кричать ей в ухо:

 

— Нет там! Нет никого! Я один тут!

 

Снегурочка остановилась. Постепенно до нее начало доходить значение слов.

 

— Кошки повыскакивали давно, наверное. Две, — добавил он уже смущенно. Как будто делал ревизию.

 

— Кошки, — повторила Снегурочка. И села на снег. Мужчина опустился рядом.

 

Илью Тимофеевича уволили с работы три недели назад. Сказали, сокращение штата. С тех пор Илья сорока лет, всю жизнь просидевший на телефонных звонках — мечтал стать компьютерщиком, но только мечтал — уехал в деревню к маме и беспробудно пил. Не то, чтобы отчаялся, просто был повод. Несколько раз его находили в сугробах на обочине. Боялись, что мертвый, будили. Облегченно вели домой. Илья пристыженно улыбался на речи спасителей о том, что так и замерзнуть можно — на улице минус двадцать. Оправдывался скачущим давлением — мол, сознание теряю. И снова пил. В последний раз новые спасители его даже будить не стали. Просто обчистили.

 

Мама уехала к подруге в соседний поселок — не выдержала его ночных похождений.

 

—  Мужики, — Илья смотрел прямо на Снегурочку и продолжал. — Мужики, это я каждый раз на улице засыпал — чуть не замерз. А теперь, выходит, заснул и спасся.

 

Снегурочка медленно перевела глаза на догорающий дом. Илья заметил ее взгляд. Схватил девушку за плечи и затряс:

 

— Но живы же, живы!

 

— И правда. Живы, — Дед Мороз сел на корточки, а потом плюхнулся на снег рядом с Ильей и Снегурочкой — сам не знал почему. Захотел быть с людьми. Фасад дома стоял на фоне темного поля. В окнах плескалась чернота ночи. Чуть выше — легкие всполохи звезд. Слишком их много, в городе так не бывает.

 

На обратной дороге Дед Мороз молчал. Не говорил ни про поправки, ни про сына с котом. За лобовым стеклом медленно раскручивалась неровная лента украденной дороги — неровной, потому что украденной. Перед глазами — окна вместо дома. И Илья, кричащий в снежность новогодней ночи долгое «живы».

 

Обложка: Арина Ерешко