Анастасия Водопьянова. Пятно

Анастасия Водопьянова живет в Воронеже. В 2017 году стала финалисткой «Новой детской книги» от Росмэн, в июне 2021 года участвовала в вебинаре Ольги Птицевой «Всё в слова».

Сергей Лебеденко, Артем Роганов: «Пятно» — летний рассказ в том смысле, в каком лето может быть в детстве: немного приключений, немного мистики, которая то ли случилась с тобой на самом деле, то ли почудилась. Но здесь история глубже, она показывает этап, когда взрослеющему человеку требуется принять свою внешность, и как раз с этой проблемой — и предрассудками на счет внешности — героиня сталкивается. Пройдя через своеобразное испытание, она осознает, что даже заметная особенность внешнего вида — не такая уж и большая проблема.

Пятно

— Нануля!

Тоненько вскрикнув, Надя спрыгнула с подоконника. Следом за ней посыпались старые носки — будущая одежка для кукол.

— Надо деду помочь, — папа и не заметил испуга.

— Что помочь? — Надя подняла упавшее, пахнущее дачей. Щеки горели от секундного страха, а в горле набухла обида: к родителям без стука нельзя, к бабушке с дедушкой тоже. А она что?

— Полные бутылки в подвал спустить, а пустые — принести. Сходи, дедушке приятно будет.

Надя замерла у подоконника. Взгляд сам собой потянулся к лесу на другой стороне дороги. Подвал не разглядеть. Надя поправила очки, сползшие с потной переносицы.

— А я разве унесу? Давай ты с ним сходишь.

— Не доросла еще до такого дела? — кивнул папа. Надя неопределенно пожала плечами. Он вздохнул и взялся за ручку. Бросил: — Только не просись тогда за домом больше гулять.

— Почему?

Обида раздулась настолько, что царапала горло, и Надин возглас обернулся протяжным скрипом.

— Ну как? Мы там взрослой Наде гулять разрешали. А маленькую нам с мамой страшно отпускать, она ведь еще дите неразумное, мало ли, что случится. Так что, правда, посиди лучше дома.

В носу засвербило, Надя сморщилась. Папа закрыл за собой дверь. Слышно было, как переговариваются дед с бабушкой, как позвякивают бутылки с вином — кочуют из кухни в коридор, готовятся к заточению в погребе. Надя кинула взгляд в окно: двор втиснут между двумя девятиэтажками — преступно мало места для пряток и невыразимо скучно. Папа нарочито громко объявил, что они уходят. Сердце ухнуло в живот, Надя дернула на себя дверь и вылетела в коридор, на ходу собирая волосы в хвост:

— Я схожу, схожу!

Папа хмыкнул. Надя мельком глянула в зеркало — нет ли «петухов» на голове? По привычке тронула тонкое местечко под левым глазом. Кожа там и на веке была сильно темнее. Мамина косметичка лежала в первом ящике комода, но Надя не решилась брать тональный крем при папе. Вдруг еще наябедничает.

Дедушка время от времени пыхтел, делал такой собачий «вуф» и поудобнее перехватывал сумку. Надя быстро шла за ним через двор. Баул надувался на ветру и впивался в пальцы жесткими ручками. В обеденное время двор пустел, но Надя все равно то и дело оглядывалась и поправляла челку, будто бы она могла скрыть родимое пятно. Мальчишек, которые обзывали ее «синяком», они не встретили. Не было и сумасшедшей бабки из второго подъезда, которая когда-то давно... Надя смотрела, как прыгает впереди нее беззаботная тень и краем уха ей чудилось: тук, тук.

И за каждым ударом клюки — коротенькое расшаркивание, потому что бабка слегка подволакивала ногу. Она долго смотрела, как Надя носится с девчонками по двору. Сидела под сиреневым кустом, а тени переползали через нее, как через огромный камень. Потом она поднялась — бесшумно и грузно, и стала походить на живое. Надя тогда сразу отвернулась и сделала вид, что увлечена мертвым жуком. Саша как раз копала ему могилку под березой. Сначала Надя подумала, что старуха отругает их за похороны жука: в прошлый раз, когда девочки закопали воробья и украсили маленький холмик цветами, Надина бабушка долго возмущалась. Так, как умеют только пожилые — громко, в одиночестве, но чтобы все соседи слышали. Надя так и не поняла, в чем была виновата, но теперь живот снова скрутило от предчувствия нехорошего. Старуха остановилась. Подбородок у нее походил на крошечное сморщенное яблочко и двигался, будто она непрерывно что-то жевала. Надя завороженно смотрела на него: вверх, вниз, дерг — в сторону. Где-то за спиной Саша еле слышно пробормотала: «Здрасьте». Старуха вдруг выбросила руку вперед. Саша взвизгнула, но Надя не успела даже воздуха набрать. Палец с толстым желтым ногтем замер у левого глаза. Надя отшатнулась, прикрылась ладонью. В мыслях пронеслось стыдливое: «А ведь замазывала же».

— Дьяволова метка, — гаркнула бабка.

Во дворе больше не было взрослых. Надя отчаянно кинула взгляд на свой балкон — но за ней никто не смотрел. Убежать некрасиво, а стоять — страшно.

— Это дьявол свой палец приложил и пометил тебя, — бормотала старуха, надвигаясь на Надю. Едкий ужас пригвоздил ее к месту, ноги — ватные столпы. — Смотрит за тобой из темноты, чур меня, чур…

— Переходим! — скомандовал дедушка, и Надя, посмотрев сначала влево, потом вправо, ступила в лес.

Погреб — холм с железной дверью и много труб-воздуховодов, торчащих из травы. Дверь открылась со скрежетом, отдающимся в костях, пахнуло чем-то стылым и земляным с примесью железа — вдохнешь, и голова кружится, вся легкая и пустая. Дед уже начал спускаться. Ступени — бетон вперемешку с землей, а может, и не было никакого бетона, лишь утоптанная почва в арматурной рамке.

— Нануль! — Дедушка скрылся за поворотом, и Надя встрепенулась. Шагать надо было широко и боком, чтобы не упасть. Дед дожидался ее в начале коридора, и свет от его фонарика прыгал по полу. Папа говорил, никому не охота заменить лампочки, вот и приходится так справляться. Надя подошла ближе, и дедушка двинулся вперед, освещая дорогу. То справа, то слева стены вдруг проваливались, и Надя видела уходящие в непроглядную темень проходы. И двери, бесконечные двери на замках. Дедушкино «вуф!» уносилось вперед. Надя слушала их шаги и старалась не оборачиваться. Сердце колотилось, она чуть ли не носом уткнулась в дедушкину спину. Тот вдруг остановился, и Надя влетела в него, задела ногой сумку.

— Осторожнее! — Дед отставил вино в сторону и забряцал ключами. Потянул на себя железную дверь, стал шарить рукой в поисках выключателя. Клац!

В комнатушке нет места двоим. Слева отгорожено и завалено картошкой. Справа — стеллаж до потолка, а на нем армия банок. Дед выгрузил вино, потом набрал пустые бутылки.

— На, — он протянул наполненный баул. Не очень тяжело, больше неудобно. Пришлось согнуть локти, чтобы не волочить бутылки по земле.

— Иди, иди, — дедушка подтолкнул Надю вперед. Она послушно развернулась, подтягивая баул повыше.

Фонарик моргнул и погас. Дедушка скрылся в темноте.

— Вот черт тебя дери, — раздалось справа. — Батарейки, наверное. Ты фонарик брала? Двести раз говорил с ним не играться.

У Нади не было голоса, чтобы спорить. Дедушка обязательно расскажет папе, если она закатит истерику или побежит, и ее больше не отпустят гулять за дом. Руки, держащие баул, дрожали от напряжения и страха. Она заковыляла вперед. Тяжелые дедушкины шаги раздавались следом. В голове бубнило откуда-то взявшееся: ля-ля-ля, жу-жу-жу, по секрету всему свету, что случилось, расскажу. Что случилось? Ничего. Тут и рассказывать нечего. Просто спустилась под землю. Чур меня, чур. Сзади что-то упало, дед ругнулся.

— Чего там? — голос сел.

— Свеклу уронил. Погоди, нашарю.

Надя усиленно заморгала, завращала глазами. Эта монотонная гимнастика всегда успокаивала. Левый глаз, с родимым пятном, видел чуть хуже, а недавно Надя стала замечать, что и цвета он различает не так, как правый. Надо тренироваться, а то зрение упадет. Так мама сказала. Правый — темнота. Левый… Надя резко втянула носом воздух, выпучила глаза. Показалось. Ля-ля-ля, жу-жу-жу… Будто что-то плавает в воздухе, мешает смотреть. Нануля снова закрыла правый глаз. Нечто было в темноте за дедушкиной спиной, пока он нащупывал свеклу. Словно белесые глаза… И очертания рогов. Холодок кольнул сердце. Голос сумасшедшей из второго подъезда лился в уши. Это дьявол тебя пометил! Тогда ее дыхание отдавало кисляком, вся она воняла шерстью и немытым телом. Надя отняла руку от лица. Рот ее открывался и закрывался, как у рыбы на камне, ледяной воздух погреба забивал легкие. Дед сунул свеклу в сумку, пощелкал фонариком. В лицо Нади ударил свет.

— О, заработало! Нануля, шевелись давай.

Она не оборачивалась, даже когда вышла в горячий июль, под солнце, а дед запер погреб на замок. Что случилось — расскажу. Дома папа похвалил ее и сказал, мол, теперь он точно знает, что Надя взрослая. А она долго стояла у зеркала, рассматривая родимое пятно.

Обложка: Арина Ерешко