Николай Васильев. На прозрачных немых скоростях

Николай Васильев родился в 1987 году в городе Череповце. Окончил Литературный институт в 2010-ом. Жил в Санкт-Петербурге, Москве, Череповце, сейчас проживает в Москве. Работал журналистом, курьером, продавцом, археологом. Стипендиат Форума молодых писателей в Липках 2014 года. Автор книги стихов «Выматывание бессмертной души», вышедшей в московском издательстве «Стеклограф» в 2017 году. Работал в газете «Литературная Россия». Публиковался в журналах Homo Legens, «Нева», «Иные берега», «Литературная учеба», «Зарубежные задворки», в сборнике «Новые писатели» по итогам Форума молодых писателей 2014 года, в интернет-изданиях «Лиterraтура», «Полутона», «Сетевая словесность», «Прочтение».

 

НА ПРОЗРАЧНЫХ НЕМЫХ СКОРОСТЯХ

 

***

друг уехал бороться с медведем кипит гроза
и в просветах черных что-то трещит в лесах
как запястья причинно-следственную разжав
и молчит безумье на грани меня в слезах

 

тело необъяснимо в ужасе жертвое
и встает как солнце меняя хтон на хитон
только неба над нами кружится ветролет
и свободы стон раздается свободы стон

 

я открыт как море бедствием наволнен
как влюблен и брошен вот и не держит зыбь
надо было с товарищем ехать на смысла нет
и адамовой поднимать целины низы

 

кто старуху жену после мук срамных родовых
видит идиот красоты неземной уже
так и я и я незакрытый рот глядя в
присягай солдатня сильнейшему из мужей

 

***

тигр лезет из ребер моих
по ночам для какой-то печали
на харбинских высотках притих
накренившись на лапах литых
на дымок чужеземящей дали

 

что ты маешься бедный мой друг
волю дай тебе будет нам счастье
приезжай и не будь со мной груб
как с тобой твои личные власти

 

понимаешь ли я не душа
а наймитка ее ученица
журавля страховая синица
а иначе войну не сдышать

 

остается лицо навсегда
лишь вот этим голодным младенцем
плод любви похоть быть побеждать
мое имя долг и нужда
для ревущей воды полотенце

 

***

не боец а творец я послушал у выхода нет
президентскую речь в обновленный зубной кабинет
неужели здесь кто против правды и анестезии
лорелеи и леты и кто там еще и россии

 

в родословное дуло и нутро ползут времена
бате грустно и хочется внуков их нет у меня
я люблю малу родину сентиментальной любовью
встань со мной под гондонкою шапкой нахмуренной бровью

 

там где ложное прошлое судит как чистый исток
и за то что осталось ничем и взыскует ничто
ни о чем ностальгия свистит но на воздухе веско
жалкой птицы хребты деревянной дрожат занавеской

 

так проникнись всем горем и встань у реки под ольхой
в никуда вьется корень как небо и чувство большой
и плывут облака над заводом клубясь на отшибе
желтоватенькие но оттуда где были большими

 

***

заходишь в комнату где жив
а там не то чтобы и странно
а просто на полу лежит
как человек у океана

 

и задней искренней ногой
о преступаемом пределе
стишки черкает домовой
ножом подкинутым к постели

 

вскипают сопли в три ручья
короткой ядерной тропиной
в окне цветастая ничья
кой-где багровая терпима

 

шабашат на зиму леса
и там где умер где не вымер
скрипит и тявкает лиса
и никогда тебя не примет

 

***

у дома прежнего стоит девица
и думает немыслимо туда
что если ты придешь и хмуро удивишься
то я расплачусь от стыда

 

тут хорошо деревья те же самы
и рядом поезда гремят в пустырь ничей
разрухи пацаны они да мамы
возвращаемся как есть на миг ни с чем

 

и там куда без судорог не глянешь
содруги вижу смелое лицо
в земле огне и синеве в ужасной гамме
ты грусть Раскатова диез перед ничто

 

***

кто-то будто оружье в горячих руках
спит отчаян отчищен
и проснется в огне и метели жэка
в глубочайшей отчизне

 

и панической скоро потянет весной
феромонами гари
возвращайся в себя полушар навесной
землю жри под ногами

 

свет подтаял и вот в прободение дня
тускло целится мосин
в дальний запах высотный жилого огня
глубоко между сосен

 

где грядущего гетто сквозит милота
обреченные верфи
чтобы воздуха парус дрожал сирота
не боящийся смерти

 

***

на своих очертаньях дрифтует предмет
на прозрачных немых скоростях
и у света дневного телесный цвет
и у тела нездешний костяк

 

я и кожу свою помню детский сон
снег опять о своем занесло
и пролет его в красную пропасть внесен
позапозапрошлой весной

 

а в природе остались ну ткни наугад
в это небо над той стороной
лишь апрельское солнце на женских ногах
и апрельский дождь всенощной

 

чье-то дальнее зрение видно насквозь
чей-то слышен бушующий слух
осязания божьего мокрая гроздь
и пока мне за всех говорить не пришлось
лишь тебя и неймет милый друг

 

***

словно тот воробей из ума из днепра не взымаем
где загнулся державным гвоздем
или мальчик в тамбов где ему ночевать и прямая
в голубой чернозем

 

приходи в мои мысли монгольская белая рожа
о ходячая роза белья
перед домом спусти по-хозяйски и чистопорожня
стой пока не ответит земля

 

далеко тебя в глотку видать чингисханьего зова
у пространства на самом корню
в гнутый рогом закон вопиющее к имени слово
словно жопа к огню

 

***

приснится в тридцать два что тридцать двадцать
и талому купельному ручью
на набережку надо подниматься
по противосходящему лучу

 

приснится разведенному невеста
метнет метасудебное письмо
и смертному приснится неизвестность
и мертвого пошлет на пересмотр

 

мужчина вас на свете не бывало
вы будущее выжженной земли
раскаянья раздрай пылает алый
цветочек этот почерк разбери

 

как свет штормит березовые тени
по спинам зябких вытесанных масс
приснится же рожденному рожденье
что в сердце перекрещивают нас

 

***

эстакад промзоны встряхнет пенал
и перо прогремит во мгле
и на то похоже что нет меня
дела праведного гиблей

 

на табло природы тикает ночь
производство стоит планет
и на то похоже что вот оно
просто да потому что нет

 

ничего об этом умри сказать
голый воздух один весом
ветер ест глаза и глядят глаза
словно тысяча восемьсот

 

чуждена земля и доходит до
иерусалима орда
от косого вдоха и было то
чего не было никогда

 

***

зерном из неба обмолота
закалены на высоте
всех звезд вернутся самолеты
в рим на земле последний где

 

сначала солнце между башен
в котел с расплавленным свинцом
к в ситуацию попавшим
грядущее заподлицо

 

оно свободным человеком
глядит и конь его не ржет
как смерть серебряной копейкой
пацанский размозжит должок

 

***

когда страшится снег сойти с ума
с критичества дымящеюся массой
мешаясь повторяя душу мать
воронке злой необратимой трассы

 

распалась связь распалась связь секунд
а помнишь имярек дороги эти
во тьме березы белые цветут
в разорванные яростию сети

 

Господне имя призывает он
средь галлюцийной скорости распада
я черный сон простой незримый сон
и помни погибая это правда

 

***

если жизнь во всем подобна следу
полусуицид ее письма
почему в потемках исповедую
словно ветер на лице и март

 

и со всей уранией урьяною
кислородом во кровях развей
пустошь под веснушками бурьянами
поля под картоху красивей

 

чернотала всякого пожаропись
небо за деревьями поджарыми
закидного солнышка магнит

 

никакого после апокалипсис
никакого после модернист

 

ветер прогрызающий последнее
будто прометеевский гранит

 

***

от любви и во кровную славу все осточертело
по правдивому праву просторных печальных хотелок
и предмартовский свет у которого прошлого нет
в сизом небе повис как учебный беспамятный гнев

 

псы снежинок бегут сквозь жд переезд на собаку
только быстро молчат как на смертное мясо и драку
сколько их посмотри без ошейников и без пород
эта мгла вдалеке здесь как в космосе только вперед

 

в дом с высоким порогом ну ежели кто понимает
не уходит откуда тепло в буйном месяце мае
и спасибо ногам что в пустыне стоит парадокс
и со скрежетом поезда сущее не порвалось

Иллюстрация на обложке: Timothy Gent

Дата публикации:
Категория: Опыты
Теги: Николай ВасильевНа прозрачных немых скоростях
Подборки:
1
0
5514
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь