Александра Калачева. Короткие истории

Александра Калачева выросла в городе размером с сорокаминутную прогулку, окончила журфак в третьей столице, а для жизни выбрала вторую. Работает в Санкт-Петербурге в собственной event-компании. Нерегулярно публикует очень короткие истории в один абзац на собственном сайте (ohsasha.ru) и делится в сетях, чем живет, кому сопереживает, над чем иронизирует и откуда растет.

***

Смотрят помещение. На двери мансарды маркером: «Господь вас охраняет». Показывающий коворкинг: «Да, это включено в стоимость».

***

Никогда до сих пор не ставила вопрос веры ребром, выросла в секте, в ней же вышла замуж, но вот вдруг опять в голове появился вопрос, который несмело задал соседний мальчик тогда, в детстве, ей на проповеди: «А вдруг все это — чушь собачья?»

***

Все вечно взвешивал, сам почти никогда не принимал решений с тех пор, как уговорил ее сделать аборт.

***

Слушать и завидовать, что хоть кто-то. Подвыпившая пара бомжей между собой:

— А с каких пор у нас все хорошо?

— А с тех самых! Я те говорю, я уже осознала все, что нужно.

***

Бросив ключи на комод, села на стул в прихожей и расплакалась. Надо было дособрать вещи и уходить. В голове все вертелась эта дурацкая фраза, поиграли, называется... «А давай придумаем, из-за чего мы могли бы поссориться?»

***

Вторую ночь слушала кашель бездомного за стеной у кровати. Укутанного в зеленый плед и спящего на лестничной клетке, завтра утром она снова обязательно заденет его, открывая дверь.

***

Девушка-бармен с тату на полруки «Честность» оставляет чужое кольцо с раковины в кармане.

***

Без остановки, кааждый день. С машинами: «Проезжай уже давай!», пододеяльником, турникетом в метро, каждым встреченным коллегой, находя бумаги, заходя в банк или баню. Даже сны его были полны болтовней.

***

Пожилая пара, со смущением и робостью, подходящая к девушке за соседним столиком в кафе: «Простите ради Боги, но вы нам так понравились! Вы замужем? Пожалуйста, извините, но могли бы вы записать номер нашего сына, он замечательный и вы такая чудесная, он нас убьет, если узнает, что мы тут... Вот его телефон, найдите его в контакте, он художник, знаете какой! Пожалуйста, девушка, только позвоните ему сами, мы ничего говорить не будем, но вдруг что-то сложится».

***

Он ни разу не виделся с соседкой напротив, но они все время устраивали что-то наподобие соревнования — чей коврик красивее, ящик — новее, вычурнее номерок на двери.

***

Громкое внезапное и такое искреннее «Держимся!» от парня на Невском в дикий шквали-стый ветер, выворачивающий зонты, в этот перманентный летний дождь, напоминающий то ли морось, то ли бриз, доносящийся прямо с Финского.

***

«Вы чувствуете — какой это прогон, своя квартира, целых 30 квадратных метров, зато своя! Да? Очередные скидки на сосиски, да это же сенсация! Берите кредиты, ставки ниже! На каждом шагу вас ослепляют, люди! Посмотрите на мир другими глазами!» — вслух будто бы сам себе человек с одиночным пикетом напротив магазина, держа в руках плакаты: «Хватит потреблять!», «Жизнь — не супермаркет!».

***

«Не могу тут больше», — неожиданный шепот по рации. Водителю такси стало неловко перед пассажиром.

***

«Ты ждещь меня, моя Армения!» — с таким надрывом поет в пивнушке в летнем караоке житель Петербурга кавказской национальности, что поневоле, пробегая мимо, чуть-чуть задерживаешься, ища взглядом исполнителя.

***

Работнику кописервиса, немолодой мужчина: «Вот я сдохну, а сын продаст коллекцию бюстов Ленина, машину купит. Да, собираю, и давно. Клуб у нас есть, встречаемся там, общаемся по выходным по два часа, при ДК помещение выделили. Вот ты сейчас распечатаешь мне лысого, я к своим головастикам добавлю описание, они еще дороже будут», — самодовольно хлопнув по стойке, мужчина заулыбался.

***

Таджичка-соседка, работающая дворником, читает по ночам с телефона сына статьи на разных ресурсах, а днем уверяет мужа, что искала новые рецепты. «Я ему говорю: „Так хочу учиться!“, но муж не хочет, говорит зачем тебе умной быть, детей поднимай, пироги стряпай... Но дочь я выучу, клянусь, и замуж не отдам, пока не закончит колледж!» — заверяет бабушек у подъезда и гордо катит дальше тележку с мусором.

***

Мусульманин в дорогущем белом костюме, из шикарной машины прямо посреди улицы бросается на грязную пыльную землю с именем Аллаха, и ни одного поворота головы в его сторону.

***

Притаскивает в тесную кухню все свои картины, показывая их гостям, сыплет матерными анекдотами, нищету по углам прикрывает философскими рассуждениями, все время будто говорит: «Я большой, меня много, вот он я!», считает себя «гедонистом без образования», приезжает к другу в Питер, смешит его жену и неожиданно останавливается, расчехляя удочки во время рыбалки: «Погоди-ка, что это, вот это все? И меня так однажды что-то выловит?»

***

Как однажды попросила помочь открыть мне бутылку воды, глядя в сторону, а помощником оказался бомж. Как он смутился, как обрадовался, что пригодился.

***

Хрустальные бокалы, сервиз — полный набор, даже соусница, масленка, все новехонькое, запакованные чашечки — все со звоном забирает мусороуборочная техника. Бабка померла, дочь уехала за границу, сын умер, никому это богатство оказалось не нужным, не пригодилось. Зато все хранилось, даже охранялось с таким рвением, с такой злостью выплескивалось на внуков, если забирались в шкаф, а к обеду всегда подавался чай в жестяных, старых железных кружках — что среди своих, что гостям, ведь «жалко же, из красоты такой пить-то», коей набиты были ящики стенки бывшей заведующей универмага.

***

Виктор Петрович, росший с малолетства в приюте, вечно недоедающий, в 60 лет получил загранпаспорт и, сидя на скамейке в Монако, впервые за границей, всхлипывал как ребенок: «Мамочка, видела бы ты, где я сейчас оказался!» Как он вез духи настоящие из Франции больной сестре, а на досмотре таможенники их выкинули из ручной клади, как духи потом героически спасли, как он, приехав на дачу, обнаружил дотла сгоревший дом и записку под кирпичом «Я все возмещу», как он говорит о своих подопечных инвалидах, как он видит, что его не слушают, как смущается своей рваной рубахи, как он хочет всем поделиться, как он хочет быть однажды выслушанным.

***

Водитель поезда метро вышел из своей будки на крайней станции с таким видом, будто он пилот истребителя и где-то у здания аэропорта его ждут жена и дети.

***

На светофоре пассажир соседней машины вытащил и бабахнул хлопушку, разноцветные маленькие бумажки-кружочки полетели прямо на нас, в лобовое, застревая между дворников. Маленькое волшебство на ночном светящемся предновогоднем Невском ворвалось в тишину такси.

***

Пенсионер, живущий в 9-метровой комнате, как по расписанию приходит в городской музей в пустые залы, чтобы отдохнуть от хлама и вдоволь походить, считая шагами не раз-два-три, а до восемнадцати.

***

Как останавливаешься благодарить человека, несущего миски с водой для лижущих воду с асфальта местных дворняг в +38.

***

Стремительно и с такой искренностью человек вдруг обнимает девушку, бросившую ему мелочь за игру на гитаре в метро.

***

Рассказывает, как надоело делать то, что не хочет, как не может рисовать, хотя так жаждет. Ответ на вопрос: «Почему ты не делаешь это в любое свободное время?» 

— «Наверное, по-тому что я хочу, чтобы что-то мне мешало».

***

Пережить почти целый роман за 15 минут с этим молчаливым таксистом — сначала взгляды — робкие, искоса, затем резкие развороты, злость на тех, кто подрезал, и шумное: «Извините». Короткое предложение ехать в объезд, а когда вышла — ожидание, что вернусь.

Иллюстрация на обложке: Dadu Shin