Денис Осокин. Снежные подорожники

Денис Осокин — прозаик и сценарист, автор трех книг. Лауреат премии «Дебют» (2001) и премии Андрея Белого (2013), лауреат премии «Ника» за лучшую сценарную работу («Овсянки», 2010), дважды лауреат премии Гильдии киноведов и кинокритиков России «Белый слон» за лучший сценарий («Овсянки», 2010; «Небесные жены луговых мари», 2014).

АРТЕМ НОВИЧЕНКОВ:

Проза Дениса Осокина глубоко умозрительна. И кажется, что эстетически она ближе не к европейской культуре, а к восточной с ее любовью к пейзажу — остановленному мгновению — и неспешности. Тексты Осокина мифологичны и упираются корнями в историю и культуру описываемой местности. В основе может лежать лишь один образ — «снежные подорожники» или, как называет их автор, «близкородственные» овсянки — который Осокин расплетает в отдельную историю, находя отголоски ушедших времен сегодня — в людях, природе и языке.

Тексты Осокина тихие, как подводные реки, и пронзительно сентиментальные. Это чувство передается через рассказчика Аиста Сергеева: он умеет созерцать и знает какую-то успокоительную правду. И весь тот страх и серый быт, что мы привыкли наблюдать в текстах о глубинной России, у Осокина сглаживается, уходит на второй план, отступает перед величиной жизни, которая подчеркивается масштабом стоящей за ней историей края и человеческими чувствами.

снежные подорожники

1

я давно собирался в коломну — чтобы написать здесь книгу с названием снежные подорожники, потому что эти птицы — сам теплый снег бессмертия, а имя коломна означает с мерянского языка: смерти нет. я не сумею вам доказать — но это правда, поверьте. колем — значит смерть. мне — значит нет. мне рассказали об этом люди, первыми здесь появившиеся, давшие имена всем здешним тогда еще безымянным рекам. да я и сам легко могу перевести, потому что мерянский выучил. я — аист сергеев. автор повести о близкородственных снежным подорожникам овсянках. жил и работал фотографом в городе нея костромской области. семь лет назад поселился в воде. снежные подорожники были первыми кто встретил меня там — после падения с моста через волгу между кинешмой и заволжском в месяц застывания рек. а сейчас месяц половодья или еще иначе месяц сухой земли — самое время для первых в году больших путешествий. здравствуйте! илен-лен!

2

снежные подорожники — это пуночки. арктические овсянки или арктические воробьи, вместе с другими подорожниками — лапландскими. русские на беломорье еще их зовут снегурочками. они покрывают собой всю ледовитую крышу наших континентов и все острова над ней — но зимуют обычно в наших краях, мигрируя к югу. эти белые с черноватыми спинками звездочки севера сидят стаями у зимних дорог например из бобренево в хорошово — если снегом эти дороги припорошены не слишком — ищут упавшие с осени семена растений. поэтому — подорожники. ищут ищут — найдут — улетят и спрячутся в лесу. подкараулить их очень трудно — но они повсюду. пунак — саамское слово. и просто означает эту птицу. в заполярье она приносит весну. а у нас появляется с первым снегом. я пришел сюда под последними льдинами, они неслись по коричневой апрельской воде, по последнему снегу, с первыми в году дождями — когда пуночек здесь уже не было. и не беда! о снежных подорожниках всегда важно знать и правильно думать. счастье — когда человек позволяет пуночкам гнездиться у себя в голове и дорожит ими. потому что именно в пуночку превращается каждый человеческий поцелуй. и я думаю о них сильнее чем о ком-либо. я вижу их всех — и всегда. разумеется это поцелуи и тех людей — которые были, а теперь их нет среди нас. люди скатываются с поверхности земли — а пуночки их остаются. можно сказать — на пуночках я женат. это точно. в общем-то все главное о пуночках я сразу вам и выложил. и доказал что связь между снежными подорожниками и коломной — самая прямая.

3

но — видите ли — никто из бессмертных жителей речной-озерной системы центральной россии мне не сумел объяснить почему именно это место первые имеющие язык люди назвали так? у мери было не сосчитать рек и поселений. но почему ‘смерти нет’ — это только вот здесь? я спрашивал у первых людей — и они улыбаясь не знали. все первые были не самыми первыми. ведь утонувшие-бессмертные — как оказалось — тоже не вечные, а живут в воде примерно тысячу лет, как китайские журавли. потом становятся просто водой. а вода тихая. а лет у имени коломна гораздо больше чем тысяча. я спросил у пуночек и они ответили — что в самой коломне во время работы над этой книгой я все и узнаю.

4

в детстве я четырежды тонул. потом заикался до окончания школы. и постоянно видел как вытаскивали моих сверстников из наших неглубоких рек, из фантастически красивых болот, даже из залитых дождевой водой строительных котлованов. это самое жуткое что было в моей жизни — смотреть в упор на синие губы и думать как дети очень хотели искупаться, а родители были заняты и с ними не шли и дети пошли без спросу — а теперь вот этих детей их отцы примчавшиеся с работы на служебных машинах заворачивали в свои пиджаки и уносили куда-то. и потом на улицах долго лежали разбросанные еловые лапы — их не трогали дворники — их бросали под ноги похоронам — от подъездов до машин, в которые все грузились. я очень пугался и плакал и говорил родителям: не надо обижать елки! они же для нового года — не для гробов. а в нашем пионерском лагере исключали без слов только за одно — если кто-то залезал в глухое тинистое озеро на границе лагеря без вожатых. наши люди почитали воду как жизнь — и отказывались верить в то что она может принести смерть. со всякой водой мы здороваемся. еще по дороге я думал что наверно у первых людей здесь утонули дети. а они не нашли тела — или наоборот нашли — и сказали себе: смерти нет. и назвали так реку и свое на ней поселение, будущий город.

5 

я поднялся на берег за канатной фабрикой, пересек ее территорию и железнодорожные пути. и пошел пошел в сторону куполов — в сторону центра. весь день ходил из улицы в улицу, с берега на берег — и ближе к вечеру выбрал себе двухэтажный старого-розового цвета дом — номер двенадцать по улице левшина. живые меня не видят — и я могу жить везде где захочу. у хозяев одной из квартир, у яблоковых, были книги ‘как воспитать собаку удобную для жизни’ и ‘немецкий курцхаар’. книги были — а собаки не было. я читал их ночью пока дети спали — а взрослые на кровати рождали пуночек. я сидел рядом с ними и смеялся от удовольствия — до того хорошие были книжки, написанные с теплым юмором — до того прекрасна эта перспектива: завести собаку. и снежных подорожников летало так много. я решил остаться у яблоковых до радуницы.

6

последний снег, паводок, первый дым от сжигания мусора во дворах, первые пикники над водой на месте бывшей кремлевской стены, первые цветы на земле, первые дожди, вербное воскресенье, первые листья-мучители, первые грозы, пасха, георгиев день, спад воды, цветение деревьев, наведение понтонных мостов через москва-реку — я переживу все эти события здесь — в городе с именем смерти нет. холодное полугодие окончательно сменится теплым в георгиевскую ночь — и я не буду спать, а буду ходить и поздравлять всех — на земле и в воде. а в радуницу уйду домой. и если до нее я не узнаю почему коломна это коломна — значит узнаю когда-нибудь потом. или кто-нибудь другой узнает.

7 

здесь четыре реки — их течения образуют незамкнутый круг — и сразу три устья. то есть три свадьбы — которые празднуются вечно. я ходил и ходил по этому кругу — и по солнцу и против него — от самой маленькой к самой большой реке. речка бабочка впадает в реку смерти нет — река смерти нет впадает в реку коноплянка — коноплянка впадает в реку которая называется просто рекой. лыве — коломна — москва — ока. маленькую речку лыве здесь теперь называют репинкой — на ней запруда и большая автозаправочная станция. сегодня я сидел верхом на одной из ее колонок и писал об устьях маленькое эссе — чтобы переслать его в коломенскую газетe или в журнал — не знаю пока куда именно. вот что у меня получилось:

устья

все устья рек — это свадьбы. бесконечные — лучшие на земле. в своем устье любая река превращается в невесту или в жениха. речные устья — свадьбы открытые всем. быть гостем на этих свадьбах особенно хорошо в апреле-мае. в это время поездки в устья рек могут превратиться в направленную важную деятельность. если у вас мало настроения, мало времени — попробуйте сделать над собой усилие. потому что будете правы и не пожалеете! когда реки вздуются, потом вскроются, у берегов зашелестит последний ледяной припай, а земля будет пахнуть и сохнуть — объезжайте устья! — их повсюду так много. и самые огромные — и средних и узеньких рек с ненаглядными именами. все они — независимо от своей протяженности и ширины — одинаковы в значимости для мира живых. разные по смыслам и по цветам — как отличаются друг от друга края и языки. но в жизни-значимости и в жизни-красоте никогда одна река не поставит другую ниже себя. что делать по приезду? стоять, ходить, лежать, есть, пить, танцевать, целоваться, фотографировать и фотографироваться.. все что заблагорассудится. — посмотрите какой хороший глагол! умный правильный человек который хочет прожить на земле как можно дольше — может даже соревноваться с самим собой: сколько речных свадеб сумел посетить в этом году в сравнении с прошлым и позапрошлым годами. делать гостевые-свадебные фотоальбомы и держать их дома на полках вместо книг. это правильная коллекция. разъезжать в апреле и в мае! — в любые стороны — и близких своих возить. а если при этом ваши пути будут связаны с посещением устий — можно вами просто гордиться. на свадьбы ездят с подарками — вы и будете таким подарком брачующимся рекам. а они угостят вас щедро. на эти свадьбы надо брать детей. привозить и показывать — чтобы дети подпрыгивали, раскрывали глаза, становились выше и глубже. на свадьбах возможны ритуальные бесчинства и временное разрывание социальных договоров. ну с этим — как захотите. только постарайтесь не обижать никого. ведь сделанного — не воротишь: в густое плотное кипящее дымное время праздников, особенно свадеб, легко потерять свое самое дорогое. лучше всего заглядывать на речные весенние свадьбы с тем кого крепко любишь. надышаться, наполниться свадебным ветром — и ехать к себе домой. люди часто селятся при свадьбах рек — чтобы всегда находиться при этой радости. 7 к сыну яблоковых приехала саша. он встречал ее на платформе. она привезла перепелиных яиц. на ней была черная юбка и серый на плечах платок. сказала — вот можно на пасху покрасить. они интереснее куриных — и гораздо вкуснее. можно в изумрудный цвет — а крапинки сквозь него проступят — будет красиво-красиво. саша училась в москве. она там кого-то сильно любила — и видимо не взаимно. сын яблоковых повел ее переулками к реке коноплянке показывать место где живет эхо. оно там действительно живет. сын яблоковых кричал — а! и э! — и эхо отзывалось и скакало крышами и огородами. и я видел как оно пряталось под разведенный понтон. саша была с самого начала грустна — но эхо ей очень понравилось. тем более что отзывалось оно только в одном месте — которое еще в детстве случайно обнаружил сын яблоковых. пять шагов в сторону — и эха нет. мы называем эхо — йолога. и знаем что оно лечит. очень здорово и надежно унимает душевную боль. йолога — можно перевести как открепитель. действует как созревшая калина. как четверговая соль. повеселевшая саша и сын яблоковых повернули домой — и я не пошел за ними. и эхо и калина и четверговая соль врачуют всегда одним и тем же: они вкладывают в сердце человека мысль о том что нельзя начать начатое — но можно всегда иначе продолжить. и что это не так уж и плохо.

8

утром шел вкусный дым по улицам. жена яблокова спала — а яблоков лежал на кровати и тихо плакал. боялся сотрясать кровать и вытирал лицо пододеяльником. я сел за его подушкой и беззвучно спросил — в чем дело? яблоков сказал что семь лет назад ударил жену — да еще при детях. так что ее очки летели через всю комнату — а семилетняя дочка в ужасе бежала их поднимать, пыталась надеть обратно на маму и обнимала родителей за ноги. и я понимал что у яблокова была на это причина. их дом устоял тогда. снежные подорожники его не разлюбили. дети выросли. но если доведется проснуться под раннее утро — в минуты яснейшей ясности рассудка, когда весь он мерцает как родниковая вода — яблоков просыпается и плачет. я предложил ему разбудить жену и сказать ей об этом. яблоков ответил: а она знает. и что ему жалко ее будить. но я настаивал. а завтра — советовал я — в детский праздник — в вербное воскресенье соберите еще и детей — и расскажите им тоже. яблоков спросил: а кто вы? я сказал: меня зовут аист — я пишу у вас книгу о пуночках — и скоро уже закончу. яблоков положил руку жене на живот и стал звать: марина, марина!..

9

в ночь на вербное мне захотелось спеть вслух. я могу делать свой голос слышимым. даже очень. я отошел к железнодорожному мосту через оку — чтобы не испугать никого. а из самой оки вынул аккордеон — упавший туда еще в десятые годы прошлого века с какой-то нетрезвой лодки. играл — а ночные товарные мне подсвистывали. я когда-то нашел эту песню в речке шурминке при впадении ее в вятку. она поется весело — и можно под нее танцевать. но при этом в ней живет глубокая грусть — примерно как в песне ‘утушка’ — которая луговая. но при этом эта грусть тоже верная-очищающая. песня называется ‘колодчик’.

я стояла у колодчика

поджидала я молодчика

 

я стояла воду черпала

уронила в воду зеркало

 

а в колодце вода холодна

я ботиночки водой залила

 

и стою я как у озера

свои ботинки приморозила

 

часты дождички ударили

мои ботиночки оттаяли

 

уронила не расшиблася

полюбила не ошиблася

 

полюбила игрока из-за реки

отдала колечко с правой руки

 

а в колодце вода холодна

я ботиночки водой залила

 

и стою я как у озера

свои ботинки приморозила

 

часты дождички ударили

мои ботиночки оттаяли

 

уронила не расшиблася

полюбила не ошиблася

 

полюбила игрока из-за реки

отдала колечко с правой руки

 

а в колодце вода холодна

я ботиночки водой залила

 

и стою я как у озера

свои ботинки приморозила

 

часты дождички ударили

мои ботиночки оттаяли

 

ну почему — смерти нет? мне очевидно — что все с этим именем очень правильно. но я не догадываюсь. видимо придется хорошенько поработать в поле — то есть попытать во всех коломенских реках околотысячелетних бабушек. может кто сохранил эту историю от родни? так я же вроде уже пытал? спрыгнув с моста — я отправился в речки которые сразу же за коломной — в костерку, в велегушку, в северку. я ходил всю ночь — услышал столько разного и завел хорошие знакомства — но по моему вопросу ничего не узнал.

10

а дочку у яблоковых звали ная. ей было четырнадцать лет. вообще-то родители дали ей имя анна. но она предпочитала называть себя вот так. так представлялась когда знакомилась, так подписывала письма и странички свои в сети заводила под именем ная яблокова. когда она была в шестом классе — регулярно ссорилась с учительницей по истории. например говорила ей — а почему обязательно князь дмитрий иванович по дороге на куликово поле молился богу? может быть он пел? учительница очень сердилась и как-то сказала: а почему тебя обязательно зовут аня? может быть ты ная? и даже написала слово ная большими буквами на доске. и дети смеялись. а учительница сверкала глазами. пример не слишком выразительный. этот спор ничем не закончился. но дочери яблоковых имя ная очень понравилось. книги о собаках были ее. и книга ‘год кита’ — о первых двенадцати месяцах жизни кашалота. и книга о дельте волги, ее растительности и животном мире. и пара неплохих определителей птиц. одно интересное открытие ная уже сделала: догадалась что щурово — нынешний дальний район коломны — получил свое имя не от пращуров-щуров, а от щуров-птиц. ярких и веселых на вид — которых еще называют финскими попугаями. хотя ей сразу же стало жаль полусказочных щуров-предков — и свою птичью версию она поставила под сомнение и всегда предлагала обе. щуры тоже живут посевернее — в тайге. но в осенне-зимнее время — как и снежные подорожники — украшают и наши леса. ная очень красивая. если бы я не был женат на пуночках — влюбился бы в нее. и насчет щуров-птиц ная права. но славянских предков действительно жаль — и обижать не стоит.

11

в великую среду катался на электричке в москву — по-нашему в коноплянку. любовался на ветлы цветущие в воде. заглядывал под каждую из них и если находил там каких-нибудь долгожителей — спрашивал у них про коломну. они смеялись и отвечали глазами что нет, не знают. конев бор — цемгигант — шиферная — конобеево — виноградово — золотово — фаустово — белозерская — радуга — отдых.. что ни платформа — то возможная книга! в косино перешел из своей электрички в экспресс на коломну. на казанский вокзал не поехал. и опять подтопленные деревья — рождают воздух чтобы ветер гнал его в сторону москвы и поют — на деревьях птицы — а под ними наши бессмертные на мелководье — самые старые из которых готовятся раствориться в воде как раз в это вдохновенное время. я чувствовал что я же все понимаю и знаю — и где тот последний щелчок? ведь совсем рядом!

12

в самый долгий день в году — в день пасхи — наступил такой момент когда жена яблокова — марина — осталась дома одна. она отдыхала. и я решил с ней поговорить. я не знал о чем. но мне очень хотелось сказать ей что-нибудь приятное. от мужа она уже знала что я в эти дни нахожусь в их квартире. как вдруг она сама сказала: аист — вы здесь? я отозвался. а вы можете сказать мне что-нибудь.. что-нибудь приятное? я ответил: угу.. и стал думать: марина марина марина.. марина яблокова.. ой! да вот же! да знаете ли вы — что если к вашему имени приставить звук у — получится умарина? а умарина — это ведь яблоня! а яблоко — это умарь. а август — умарьков — месяц яблок. на эрзянском. на языке очень родственном моему родному мерянскому языку — языку самых первых людей коломны. а на мокша яблоня будет марлю. то есть тоже на марину похоже! значит вы совершенно — яблоня яблокова! и я до сих пор не встречал таких красивых женских имен. значит и брак ваш с яблоковым точно уж не случайный — а попросту — видите? — как вопрос и ответ пароля. это ведь его фамилия? марина ответила: да — его. спасибо вам аист. — а где он сейчас? — пошел стричься. — в пасху что ли?

13

яблоков пошел стричься! потому что до праздника не собрался, никак не успел. к тому же ведь время идет такое — когда каждый день значимый и бездонный. завтра вот например день святого георгия. ворота тепла распахнутся во всю свою ширь и так простоят до первого снега. в этом году пасхальная ночь предшествует георгиевской. что же теперь — и продолжать себе не нравиться и в георгия и потом? парикмахерские не работали — и яблоков шел к подруге семьи. подруга семьи его стригла. а яблоков в зеркало на нее смотрел. и не думал о том как когда-то давно они ночевали вместе в одной кровати в одной пустой квартире. этого было нельзя миновать. а дома его жена марина крепко спала и видела всю эту ночь ослепительно белых, красивых до слез существ — не то ангелов не то птиц — в снежном лесу на верхушках огромных елей. вид их был бесподобен. они там сидели именно для нее — и дарили ей небывалый покой и свет. марина проснулась в глубоком восторге, в прекрасном настроении, полная сил! когда утром вернулся яблоков — она ему взахлеб рассказывала об этом сне! о том что такой красоты с ней никогда не было! если бы яблоков у меня спросил — я бы ему сказал что это были не ангелы, а снежные подорожники — выросшие до размеров тетеревов — явившиеся к марине чтобы ее окружить и утешить.. яблоков постригся и пошел домой. подруга семьи дала для их дома один свой кулич и просила поцеловать марину и дочь с сыном. а приветы и кулич от яблоковых остались здесь.

14

к сыну яблоковых приехала вероника. в желтой рубашке, с зеленой сумкой. она написала ему накануне: приеду во сколько скажешь, останусь сколько захочешь. он встречал ее на платформе. я видел их в магазине со всякими сувенирами — они купили там из зеленого стекла не то чашу не то подсвечник для таблетки-свечи. только я не понял — кому из них она предназначалась. покупала вроде бы вероника — а сын яблокова сунул ее к себе в рюкзак. они были оба примерно одного роста. часто курили, сидели на земле. весь день они не держались за руки — но на вечернем пути на платформу взялись. они принялись целовать друг друга за две минуты до прибытия поезда. вероника уехала. сын яблокова закурил. над платформой и над канатной фабрикой и над трамвайной петлей летали снежные подорожники и майские жуки. в хорошово вероника сошла с электрички и вернулась в коломну на такси. сын яблокова встречал ее на площади двух революций. завтра — радуница. они шли мне навстречу — а я уходил, грустный-грустный.

15

на пустую площадь приехали велосипедисты. по возрасту отец и сын. или может быть дядя и племянник. положили велосипеды на асфальт, с багажника одного из них отцепили летающую тарелку и стали ей перебрасываться. вскрикивали, посмеивались. я сидел и смотрел на них до тех пор пока они не устали и не уехали. и тогда спустился к ближайшей воде — там где коломенка втекает в москва-реку — туда откуда начался город — самые первые дома на этой земле стояли когда-то именно здесь. я не узнал того что хотел. я подумал о нае. о том что она молодец. пожелал ей спокойной ночи. коснулся воды. и впервые услышал ее голос. это невозможно. но вода сказала:

*

ну что же ты, аист? ты с самого начала пришел сюда с верной догадкой. насчет утонувших детей. всего лишь потерял слово чуть. у первых людей здесь чуть не утонули дети. их просто вовремя вытащили.