Мы с теми, кого заслуживаем

«Tartuffe» в постановке Григория Козлова в театре «Мастерская»  

Художник-постановщик: Николай Слободяник
В спектакле заняты: Сергей Бызгу, Галина Бызгу, Полина Воробьева, Николай Куглянт, Марина Даминева, Алена Артемова, Алексей Ведерников, Максим Студеновский и другие
Премьера: 24 декабря 2016 года

Григорий Козлов – признанный мастер постановки на сцене русской классики. Однако к мировой драматургии он обращается нечасто. И это удивительно — режиссеру легко дается работа с пьесой Мольера, содержание которой раскрывается перед зрителями с неожиданной стороны.

Действие пьесы происходит в стенах дома Оргона. В спектакле этот дом — театральное закулисье. Художник Николай Слободяник поставил на сцену вертящийся круг, на нем — выступающие из непроглядного мрака сценического портала гримировальные столики с зеркалами-окнами в пол. В центре круга — огромный стол со спрятанными в него клавишами пианино. За этот стол садится и начинает музицировать фигура в черном, открывая спектакль. Все закулисье приходит в движение, начиная крутиться вокруг своей оси, как карусель. Многослойная метафора, среди прочегоозначающая, что жить в таком доме может быть непросто.

Символизм — одна из ключевых особенностей спектакля. Вращающаяся сцена — это и аллегория стремительно бегущей жизни, и отсылка к традиционному Парижу с его каруселями (на это намекает и игрушечная лошадка, неприметно стоящая на краю сцены). Над сценой и по бокам от нее висят экраны, на них время от времени проецируются кадры из французских фильмов 1960-х. Режиссерская ностальгия по фильмам юности, с одной стороны, с другой — кадры в сочетании с происходящим на подмостках создают дополнительные смысловые уровни. Разгадывать спрятанные режиссером загадки — особенное удовольствие.

Сюжет пьесы известен и неизменен: негодяй Тартюф втерся в доверие к господину Оргону, что категорически не устраивает семью последнего. Козлов бережно относится к тексту, почти не купируя его и уж тем более не меняя суть. Но смещает акценты. Мольеровский Тартюф — настоящий мерзавец, лицемер, бессовестно обманувший покровителя идостойный всеобщего порицания. Козлову важнее показать, что Оргон, в сущности, сам виноват в сотворении себе никудышного кумира. Это принципиальный момент спектакля: настоящую угрозу представляют те, которым человек поклоняется и кого наделяет властью.

Оргон в исполнении Сергея Бызгу — крепко стоящий на ногах буржуа, рассудительный, строгий и с большим сердцем. Он прям в высказываниях и честен в проявлении своих взглядов и желаний, как любой уверенный в себе и сильный мужчина. В его благоговении перед Тартюфом нет и не может быть признаков слабоумия. Он прекрасно помнит, что в обязанности служанки входит смена ему обуви, а дочь должна его слушаться. И при этом Оргон Бызгу с восхищенным придыханием, порой вставая на цыпочки, спрашивает о своем любимце. Его обожание поразительно искренне и всеобъемлюще. Кажется, человек не может выражать большего восхищения. Однако этот Оргон может и выражает, когда рассказывает, как именно он повстречал Тартюфа, привел его в дом и облагодетельствовал. Оргоновское поклонение проходимцу выросло из самолюбования. А ропот домашних привел к обострению свойственного ему упрямства и твердости. Если бы домочадцы поддержали Оргона, то история, вероятно, могла быть совсем иной. Но в реальности спектакля глава дома отдаст проходимцу все, включая самое себя.

Больно смотреть на оргоново упрямство — ведь домашние его искренне любят. Кому-то из них свойственно лицедействовать, как Дорине (Алена Артемова) и Мариане (Марина Даминева), кому-то — бунтовать, как сыну Оргона Дамису (Николай Куглянт). Но и они все, и жена главного героя Эльмира (Полина Воробьева) свои интересы ставят ниже интересов семьи в целом. Они не знают, как противостоять Тартюфу, но все они честно и самозабвенно пытаются бороться. Удивительно трогательная солидарность, крайне редко свойственная обитателям театрального закулисья.

Женщины в спектакле красивы так, что дух захватывает. Кроткая, хрупкая, нежная, как одуванчик, Эльмира. Мариана, являющаяся то в образе невинной девы, то бунтарки, то соблазнительницы, но остающаяся нежной и внимательной дочерью. Солирует в женской части ансамбля служанка Дорина. Она как друг семьи переживает за всех и каждого. Больше, конечно, за Оргона, намекна подзабытую интрижку с которым присутствует в спектакле (перепалки Дорины с хозяином — это отдельный спектакль в спектакле). Бесстрашная и остроумная, Артемова в этой роли завораживающе хороша. Дорина тоже проигрывает в противостоянии с Тартюфом, но воспринимает проигрыш как личное поражение, с болью глядя в зал и на своего хозяина. Не уберегла.

Лишь один родственник Оргона, Клеант, не обладает свойственной остальным жертвенностью и преданностью. Внешне он — непримечательный очкарик, склонный к демагогии. Пытается выглядеть пижоном, расхаживает в ярко-желтых ботинках. Алексей Ведерников играет полутонами, полунамеками, и не сразу очевидна истинная природа его героя. Кажется, что он противостоит Тартюфу, иначе, чем остальные, но все же.Однако руководит героем Ведерникова не чувство справедливости, а банальная зависть. В его попытках достучаться до Оргона видно неприкрытое намерение занять место любимчика, а в проявлении чувств к Дорине — простое желание обладать. Мудрый Оргон это знает, а Клеант— понимает, что Оргон знает. И вдохновенные речи стоящего на табуретке родственника вызывают у хозяина дома лишь скуку, видит он его насквозь. Обидно, что прозорливость Оргона не распространяется на его любимца.

Появление Тартюфа на сцене долгожданно и эффектно. Под громовую музыку прожектора выхватывают из темноты его фигуру с оголенным торсом. Он стоит на столе-постаменте, тени людей под его ногами перемещаются в такт движениям его рук. Сверхчеловек, не иначе. Вот только при свете софитов Тартюф вдруг оказывается некрупным молодым человеком, еще и сутулящимся. То, что эту роль исполняет Максим Студеновский, — большая удача. Он играет на контрасте между тем, что мнит о себе его герой, и тем, кем он на самом деле является. Тартюф Студеновского — нарцисс, искренне уверенный в собственном совершенстве и абсолютной вседозволенности. Он бессовестно пользуется свалившимся на него положением, принимая всю оргоновскую заботу о себе. Это не хитроумный обманщик, Тартюф в спектакле вообще никому впрямую не лжет. Более того, на обвинения он самозабвенно, со слезой в голосе признает себя мерзавцем. Дескать, ну да, вот такой я, и что дальше? Ему все сходит с рук, хотя он для этого не делает ничего. Даже в его черных стеклянных глазах голодного животного иногда читается удивление, но лишь на доли секунды. Потом этот Тартюф снова начинает забирать то, что ему не предназначено.

И во втором акте он становится омерзительно жестким в своей ненасытности. Если ранее он практически соблазнил Эльмиру под «Je t’aime...» Сержа Гинсбура (в этой сцене песня с эротически-провокационным текстом звучит удивительно органично), то затем поступает с ней вопреки всем морально-нравственным законам.

Изобличение не пугает Тартюфа, а лишь озлобляет: он забирает у своего благодетеля все. Мог — забрал бы и жизнь. К счастью, Тартюф все же не сверхчеловек и не полубог. Он лишь ненасытный и разгневанный проходимец, с которым очень опасно встречаться любому: ведь все, что вы ему отдадите, он примет как данность. Финальное же торжество справедливости под громовую «Марсельезу» вполне может оказаться мнимым. И уж точно не утешающим.

Фото: Дарья Пичугина