Литературное поле Нижнего Новгорода
В новом выпуске летнего спецпроекта «Литературное поле» — Нижний Новгород. А вместе с ним — поэтические вечера проекта «Шарф», «дикая (или уличная) философия», библиотека Teen space, где читать можно не только сидя, но и лежа, и рассказ Дениса Липатова «Алжир» — о людях и море.
СООБЩЕСТВА
Евгений Прощин, поэт, руководитель проекта «Нижегородская волна»:
Если рассуждать о профессиональных поэтических сообществах, то речь может идти только о проекте «Нижегородская волна», который и то не совсем точно коррелирует с дефиницией сообщества, хотя за четыре года существования в этом направлении было сделано многое. «Нижегородская волна» — общая «вывеска» для самых разных начинаний, неизбежной составляющей которых является рефлексия по поводу того, что может считаться поэзией вообще и поэзией современной в частности. На мой взгляд, «Волна» выполняет не просветительскую, а именно образовательную функцию, тем более, что ее активность крайне тесно связана с Институтом филологии и журналистики ННГУ. Нужно отметить, что это именно региональный проект. Мы совершенно не пытается вступить в некий спор, тем более, соревнование с поэтическими столицами, стать территориальным подражанием. Задача совсем иная — сделать поэтический процесс в Нижнем Новгороде непрерывным, не зависящим от энтузиазма харизматов (они же кураторы), а как бы подпитывающим себя изнутри, на уровне ответных инициатив участников «Волны». Нельзя сказать, что в этом смысле все успешно, но наличие определенных проблем лишний раз демонстрирует живое и перспективное состояние проекта.
«Нижегородская волна» связана с рядом важных образовательных и культурных институций и проектов. Помимо упомянутого ИФИЖ это, конечно же, Нижегородское отделение ГЦСИ, в просторечии именуемое «Арсеналом», которое является настоящим эпицентром современной культуры и искусства в Нижнем. Для нас это не просто площадка для чтений, подобная архаика понимания форм поэтического процесса может только удивить. Это, прежде всего, издательская составляющая проекта, поэтическая серия «Арсенала», в которой издаются книги поэтов Нижнего Новгорода и других городов, а так же стран (есть отдельная переводческая серия). Это и регулярно выходящая поэтическая антигазета «Метромост». Кстати, предстоящий сезон должен пройти под знаком перевода. Мы планируем целый ряд лабораторий по переводу, а ближайшие книги будут связаны с авторами из Италии и Швеции. Второй, ставший уже постоянным партнер проекта — арт-место «Я ЗНАЮ», его главным событием является образовательный цикл «История русской поэзии ХХ века», в рамках которого с открытыми лекциями выступают ведущие литературоведы России.
«Нижегородская волна» — это и поэтические вечера, и фестивали, и издательская деятельность, и мастерские перевода, и научная конференция (единственная в России) по новейшей русской поэзии конца ХХ — начала ХХI века. Это именно конгломерат проектов, книжных презентаций и других событий, который позволяет получить адекватное представление о нашем объекте интереса и любви всякому интересующемуся современным искусством и литературой нижегородцу. Так, одними из наиболее удавшихся за скромную историю проекта можно считать циклы «Антология-XXI» и «Дистанции». Первый репрезентирует российских авторов различных поколений, без которых представление о современной поэзии было бы неполным. Второй оказался связан с молодыми именами и самыми актуальными эсетическими тенденциями.
На данный момент можно говорить примерно о тридцати-тридцати пяти интересных поэтических именах в Нижнем Новгороде. Так сложилось, что авторы более старшего поколения наперечет. Оговорюсь, что я учитываю не всех пишущих, а тех, кто понимает поэзию как деятельность. Поэтому, несколько омолодив определение «старших», назову Евгения Стрелкова, Дмитрия Зернова, Евгению Риц и Соню Радостину. Дальше сложнее, потому что какой-то резкой границы в поколенческом смысле между условно тридцатилетними и двадцатилетними у нас не существует. Поэтому просто озвучу ряд имен, очень известных или еще только начинаемых быть узнаваемыми: Евгения Суслова, Артем Фейгельман, Карина Лукьянова, Александр Колесников, Денис Шабарин, Александр Судаев, Виктор Лисин, Александр Дарин, Дмитрий Степанов, Петр Ликин, Анна Родионова, Вероника Деменюк, Дмитрий Зайцев, Александр Сильверстов, Татьяна Присталова. Кстати, к авторами «Нижегородской волны» себя относит и ряд поэтов, живущих за пределами Нижнего Новгорода в других городах и даже странах. Поэтому дополню список именами Анны Толкачевой, Григория Гелюты, Андрея Мегалинского, Ярославы Захаровой, Марьи Клиновой.
Денис Липатов, прозаик, автор книги стихов «Другое лето» (2015)
Литературные сообщества в Нижнем Новгороде разнообразны и даже многочисленны, но в основном они замкнуты на себе и носят характер стихийных молодежных «групп по интересам», хотя и существующих уже довольно продолжительное время. Из тех, что на слуху, можно вспомнить «Литкульт» Эдуарда Малыкина, «Клуб Добролюбов», группу молодых поэтов, периодически устраивающих выступления на площадке клуба «Кинофактура» в рамках проекта «Шарф» и тому подобное. Как правило, эти объединения не ставят себе каких-либо амбициозных целей в общероссийском литературном процессе, не имеют четких эстетических установок и предпочтений, не особенно стремятся к публикации своих произведений в серьезных изданиях и, вероятно, не слишком хорошо представляют тех критерии, которым должны при таком стремлении эти произведения соответствовать. Главный способ самоорганизации таких групп — социальные сети, а главная цель — весело провести время.
Но есть и более амбициозные литературные объединения, обладающие и своей четкой эстетической позицией, и программой действий, и стремлением выйти на общероссийский уровень, и возможностью донести свои произведения не только до нижегородского читателя. Такие объединения группируются либо вокруг журнала, либо вокруг некоего «наставника». Основные способы их бытования, «режимы функционирования» — журнал, фестиваль, регулярные семинары. В нашем городе три таких серьезных литературных объединения. В первую очередь это круг авторов журнала «Нижний Новгород» (к которому принадлежу и сам), во-вторых, существующее на базе филологического факультета ННГУ им. Лобачевского поэтическое объединение (или движение?) «Нижегородская волна», которым руководит Евгений Прощин, и, и в-третьих, объединение молодых авторов «Светлояр русской словесности» под руководством Марины Кулаковой.
Журнал «Нижний Новгород» — классический «толстый» литературный журнал, издается с 2014 года, шесть номеров в год, главный редактор и издатель — Олег Алексеевич Рябов. Журнал открыт для публикаций не только нижегородских авторов и таким образом в настоящее время он активно пытается преодолеть, «перерасти» статус регионального. Он представлен на портале «Журнальный зал»: http://xn—80alhdjhdcxhy5hl.xn—p1ai/zhurnaly/nizhniy-novgorod Имеет собственный сайт: http://jurnalnn.ru/ Своеобразным приложением к «Нижнему Новгороду» является альманах «Земляки» (2 номера в год), ориентированный уже на авторов-нижегородцев.
О «Нижегородской волне» подробно рассказал Евгений Прощин.
Объединение «Светлояр русской словесности», которым руководит Марина Кулакова, имеет более традиционное направление. «Светлояр» собирает молодых авторов шестнадцати-двадцати лет, организует выездные семинары-чтения по Нижегородской области. Важной и интересной особенностью «Светлояра» является то, что участники объединения пытаются расширить область своих интересов в другие виды искусства, как то: изобразительное искусство, музыка, традиционные народные промыслы (гончарное дело, резка по дереву и другие). Периодически издается альманах «ЖЭСТ» («Живая Эстетика»), в котором представлены произведения участников (электронная версия, к сожалению не представлена).
Помимо тех имен, что уже упоминались выше, назову еще несколько: поэты Владимир Безденежных, Дмитрий Ларионов, Андрей Дмитриев, Наталья Емельянова.
Евгений Кучинов, философ, участник проекта PPh | Pop-Philosophy!
К литературной жизни Нижнего Новгорода наш проект имеет опосредованное отношение — к счастью или к сожалению. Мы занимаемся философией; тем, что можно было бы назвать уличной или дикой философией. Мы делаем философию, которая, с одной стороны, занята наиболее актуальными проблемами современной теории и философским экспериментаторством, а с другой — лишена академического снобизма и бюрократизма. Круг участников проекта сформировался на основании философского факультета (а ныне — философского отделения гуманитарного факультета) Мининского университета. Пусть страна знает своих героев: Егор Дорожкин, Богдан Громов, Дмитрий Скородумов, Антон Степин. Этот круг уже давно расширяется благодаря нашим друзьям из других городов. К нам постоянно примешиваются Михаил Куртов (Институт Технотеологии), Йоэль Регев (Коинсидентальный Интернационал), антрополог Денис Сивков, исследователь видеоигр Александр Ветушинский (MoscowGameCenter), очень талантливый, молодой и напористый философ Никита Сазонов, замечательный безумный математик и писатель Роман Михайлов. Не так давно мы начали плотно сотрудничать с издательствами common place и [Транслит], с редакциями сайта Горький и сетевого журнала КРОТ (очень надеюсь, что прекрасные люди из этих дружественных проектов нас посетят в ближайшее время). Мы начали в 2014 году, и за это время очень многое произошло и сделалось. Нам удалось создать блуждающую точку философского притяжения, которая с переменным успехом вспыхивает то на первомайских шествиях (с лозунгами «Хлеба! Зрелищ! Гваттари!» и «Верните рабочему объект а!»), то в андеграундных клубах (нас много раз принимал к себе BLACK HO))), который сейчас, к сожалению, может закрыться из-за финансовых трудностей, и мы, пользуясь случаем, передаем ему наш респект и поддержку, то в парках, то в галереях современного искусства (в 2015 году мы много выступали в ныне, к сожалению, закрывшейся галерее ТОЛК), то в лекториях (наши лучшие друзья — платформа «Я ЗНАЮ»), то у стен Нижегородского кремля, то в университете (нам очень много помогает наш Мининский университет). От сожалений к восхищениям — можно было бы долго перечислять места, где мы успели набедокурить.
Главное место, с которым сейчас связан PPh, — это «Подсобка» — мультифункциональное пространство, объединяющее в себе бар, концертную площадку (здесь проходят и экспериментальные нойз-концерты, и вечера ирландской музыки), маленький кинотеатр (где можно попасть на премьерные показы фильмов местного производства (в «Подсобке» прошла премьера киноэссе «Инфракрасный май»), где можно посмотреть редкие фильмы, которые перевели или даже перевели и написали для них саундтрек друзья «Подсобки»), лекторий (не так давно здесь проходила презентация нового номера альманаха [Транслит], были первомайские чтения, лекции PPh), библиотека-читальня (где можно найти много книг и журналов от тех же [Транслит] и common place), радиостанцию (на Пradio появляется множество программ на странные неочевидные темы (например, «Алхимия жратвы» Богдана Громова и Ильи Полякова) и в странных экспериментальных формах — «Мутантный аллель») и, конечно, место для постоянного обмена идеями и совместного изобретательства. В общем, для нашего энтузиазма появилась новая точка приложения, и мы не собираемся останавливаться!
МЕРОПРИЯТИЯ
• Фестиваль ЧитайГорький
• Второй международный литературный фестиваль имени Максима Горького
Евгений Ширшов, председатель НРБОО «Дорога Добра»:
Первый Международный литературный фестиваль имени Максима Горького состоялся в марте 2017 года (28 марта — день рождения А.М. Горького, поэтому фестивальная неделя приурочена именно к этой дате). В сентябре 2017 года прошла Осенняя сессия фестиваля. В марте 2018 года с успехом прошел второй фестиваль. По общему признанию гостей — а среди них были ведущие российские литераторы и зарубежные переводчики-слависты — прошедший фестиваль (как конкретно литературный) по своей масштабности и насыщенности мероприятиями не имеет прецедентов в современной России. Инициатором проведения фестиваля стал нижегородский писатель и поэт, председатель Совета Нижегородской региональной благотворительной общественной организации «Дорога Добра» Дмитрий Бирман. НРБОО «Дорога Добра» стала и официальным организатором фестиваля.
Девиз фестиваля — это слова Алексея Максимовича: «Мы живем в мире, где совершенно невозможно понять человека, если не читать книг». Фестиваль работает в нескольких направлениях. Первое — это воспитание и развитие интереса к чтению у подрастающего поколения. Проведение творческих встреч писателей в режиме диалога с детьми и подростками в школах, лицеях, детских домах творчества, библиотеках направлены именно на это. Приглашаются лучшие детские писатели России. Второе направление — развитие гуманитарного сотрудничества России и зарубежных стран. По сути это и есть настоящая народная дипломатия — организация новой постоянной площадки для встреч и обмена мнениями представителей культурного сообщества России и зарубежных стран. Приглашенные иностранные литераторы ежедневно проводят встречи со студентами нижегородских вузов, встречаются с читателями в библиотеках Нижнего Новгорода и области, общаются с нижегородскими писателями. Третье — развитие культурного потенциала Нижегородского региона через проведение мероприятий непосредственного контакта литераторов с широким кругом потенциального читателя. Встречи и общение с известными российскими и иностранными писателями становятся яркими событиями в культурной жизни региона.
На фестиваль приезжают творческие люди, которые, общаясь со школьниками, студентами, культурными деятелями и всеми желающими, — могут поделиться своими мыслями о важности чтения, о роли книг в собственной жизни и творчестве, своим субъективным взглядом на прошлое, настоящее и будущее литературы в нашей стране. Организуются творческие вечера, проходят мастер-классы для молодых литераторов по прозе и поэзии, круглые столы по актуальным вопросам литературы. «Литературные десанты» российских и зарубежных писателей направляются в нижегородскую глубинку — Арзамас, Дивеево, Городец, Павлово, Выкса, Семеново и так далее. Днем гости проводят встречи с читателями, вечером для них работает литературный клуб «Чай с баранками» — неформальное общение гостей фестиваля между собой и с нижегородскими литераторами.
К участию приглашаются все заинтересованные издательства. К настоящему моменту среди постоянных участников издательства — АСТ, «Эксмо», «Антология», «Нонпарель» и многие другие.
За время проведения Второго Международного литературного фестиваля им. А.М. Горького, в нем приняло участие более шести тысяч человек самого разного возраста.
Максим Горький — один из самых значительных и самых известных в мире русских писателей и мыслителей. Масштаб личности Горького таков, что позволяет распространить фестиваль его имени на весь мир. Именно поэтому имя Алексея Максимовича служит брендом, но фестиваль вовсе не концентрируется именно на его творчестве. Мы пытаемся привлечь внимание к чтению и литературе через интерес к личности современного писателя, диалог и общение с ним. В этом и есть уникальность мероприятия — организаторы считают, что сегодня именно писатель должен прийти к читателю. И всеми силами стараются организовать таких встреч как можно больше. Иногда гости фестиваля проводят по несколько встреч в день. Конечно, устают. Но утверждают, что им это всем очень нравится!
МЕСТА
Александр Карпюк, владелец книжного магазина «Полка»
Город условно поделен на несколько типов сообществ:
а) студенческие и молодежные поэтические объединения
б) разовые акции от крупных институций
в) постоянно действующие общекультурные и литературные сообщества — ими занимаются несколько человек, которые также организовывают важные мероприятия.
По моему мнению, самыми популярными и полезными являются «Нижегородская волна», культурный и образовательный центр «Я ЗНАЮ», галерея FUTURO и, конечно, ГЦСИ «Арсенал».
Иногда организаторами выступают университеты, но чаще всего — это частная инициатива или инициатива госучреждений. Что касается мест, то упомянутые ГЦСИ «Арсенал», галерея FUTURO, «Я знаю» раньше часто организовывали мероприятия в кафе и ресторанах проекта «Еда и культура». Также есть мастерская Teen Space, в которой недавно открыли библиотеку с хорошими книгами о кино и театре.
Самый знаменитый местный писатель, конечно, Захар Прилепин. Есть еще Николай Свечин, Вадим Демидов и другие.
Книжный магазин «Полка» был одним из организаторов первых публичных лекций в Нижнем Новгороде с участием Антона Долина и Андрея Аствацатурова. Раз в месяц у нас проходит литературный лекторий о зарубежной прозе. Также в наших стенах проводились эксклюзивные показы Arzamas (до выхода онлайн-курсов), организовывались мини-лектории, а также проводились выступления об американской поэзии. «Полка» стала первым независимым книжным города. И пока что им и остается.
Елена Баланова, основатель Библиотеки Teen space
«Библиотека Teen space» — это детище творческой мастерской «Teen space». Еще юное, не многим известное, но быстро растущее и, на мой взгляд, уникальное для Нижнего Новгорода.
В нашей библиотеке любой желающий может взять книги о кино, театре и психологии. Почему именно такие категории? Творческое пространство Teen space (в котором находится сама библиотека) — это в первую очередь мастерская театра и кино. Правда, несколько необычная. Помимо знакомства с миром театра и кино — можно поближе познакомиться с самим собой. Этому способстуют занятия с психологом, которые посещают все наши ученики. Поэтому направленность библиотеки гармонично вытекла из направленности самой мастерской.
Мы (руководители Teen space) — обожаем книги. Библиотека выросла из наших личных библиотек, которые собирались на протяжении нескольких лет. Лично я мечтала о подобной библиотеке, будучи абитуриентом ВГИКа. Тогда, готовясь к поступлению в Московский ВУЗ, но живя в Нижнем Новгороде, я столкнулась с тем, что в местных библиотеках крайне мало книг о кино. В магазинах на тот момент тоже были лишь популярные книги, которые никак не помогали мне в подготовке. Теперь абитуриенты театральных и кино-вузов могут готовиться к экзаменам в нашей библиотеке.
На полках библиотеки можно найти как современные так и старые (некоторым книгам по восемьдесят лет) книги об истории театра и кино, сборники сценариев, большое количество книг биографий, учебники по драматургии, теории кинематографа, большое количество журналов «Искусство кино».
Полка книг по психологии и саморазвитию в основном представлена довольно популярными и приятными книгами о психологии творчества, продуктивности, нейрофизиологии, позитивной психологии.
Пока библиотека работает «по запросу», о своем желании прийти необходимо предупредить заранее. Часть книг мы даем на руки, часть можно читать только в стенах библиотеки. Иногда мы устраиваем дни открытых дверей, в которые каждый желающий может провести в компании с нашими книгами и чашкой горячего чая хоть весь день. Мы создаем уютные места для чтения (и кстати, не только сидячие, у нас можно и поваляться с книжкой), рассказываем о наших книгах, помогаем с выбором и как положено библиотекарям, многозначительно делаем «тсссс» каждому, кто громко разговаривает. Такие дни проходят очень душевно.
Книжные магазины:
ТЕКСТЫ
- Евгений Прощин:
***
мы стояли в тени категорий и старого дома
полного кукол и шума вод падающих отвесно
закрывающих нас от мира пеленами и кто тот камень
что отодвинется а после выйдет фигура как бы из сгустившейся пустоты
фигура речи можно сказать и так
слово которое как рука
берет и вытягивает нас из пропасти из пустоты одежд
которая зачеркивает сама себя как неудачный пример смерти
петр человек животное молится вол собирает хворост
и фигуры влекомые светом идут выкликая любовь и страх
новые куклы старые категории песнь торжествующая
и преходящая
- Денис Липатов:
АЛЖИР
Рассказ публикуется в авторской редакции
Была посмешищем. Для всей школы. Ходила всегда в каких-то безразмерных пиджаках и юбках, впрочем, любая одежда была бы на ней безразмерной: длинная, тощая, высохшая, выкуривала по две пачки «Беломора» за день. Ни мужей, ни детей (ну кроме нас, значит, по двадцать — двадцать пять балбесов в каждом классе) никогда, конечно, не было и в помине.
Алгебра. Всю жизнь только она — иксы, игреки, интегралы, производные, функции, системы уравнений, с двумя, тремя, с одними неизвестными. Теоремы и леммы. Доказательства. Дискриминанты и депримы. Черная доска, на которой в течение каждого урока она пишет все эти значки и буквы, соединяя их всю жизнь в одни и те же формулы, которые и составляют ее жизнь, и которые в конце каждого урока дежурный — какой-нибудь вихрастый троечник, или пусть даже и не троечник и не вихрастый, а вообще девочка-припевочка-отличница, весь класс в нее влюблен — какая разница, в общем, кто, но в конце каждого урока стирает эту ее жизнь с доски плохо отжатой и грязной тряпкой, оставляя от нее только меловые разводы.
Не любили и боялись. Потом, когда стали постарше, уже и не боялись. По-прежнему не любили, кое-кто даже ненавидел, но никто никогда не жалел. Да и с чего бы? Входила в класс уже взвинченная — почему доска грязная? — кто дежурный? — привести в порядок! — и начинается — ор, истерики, линейкой по столу — балбесы, неучи, дубины — марш к доске — вон из класса — чего, дура, накрасилась — чего, идиот, смотришь! И так пять лет! Вколачивала в нас алгебру, значит.
Но случались и у нее «приступы доброты», какие-то непонятные «лирические отупения». Это называется — не с кем поговорить, одиночество и тоска, и черная доска. Приходила в такие дни — садилась за стол, глаза будто затуманены, смотрит с минуту на всех, как на родных, улыбается — деточки, мои — говорит — бедные мои — говорит — на кой черт вам эта алгебра — говорит — на кой черт вам этот английский — говорит — он же такой скучный! А хотите, я вас французскому еще буду учить? А мой сосед по парте уже злорадно шепчет мне в ухо: «Сейчас опять начнет молодость вспоминать, про Алжир заливать». А то я не знаю!
Ага. Все знали. Наизусть уже: вечное лето, пустыня, пальмы, раскаленный до бела город — кофейни и школы прямо на улице, под огромными тентами или шатрами — революция, обретение независимости, нищета, чунга-чанга, колониальный французский, по сорок-пятьдесят чумазых ребятишек в классе, глазенки распахнуты, стремятся учиться, хоть весь день в школе просидели бы — не то что вы — и конечно — море, море, море.
— Кто из вас бывал на море? — и смотрит на нас влюбленно, влюбленно, сияет улыбкой, просто сверкает вся лучиками и морщинками, будто то самое, блядь, алжирское солнышко, которого на самом-то деле она, скорее всего, никогда и не видела.
— Туфта это все, — опять шипит Забелло, — насмотрелось фильмов с молодым Бельмондо, вот и несет всякую пургу.
— Да? А французский у нее откуда?
— А хер ее знает.
— Так я не слышу — кто из вас видел море? — прямо вся растает сейчас, светится прямо вся, что твой чернобыльский реактор, а в ответ смотрят на нее тридцать пар ненавидящих глаз, а она же не замечает! Она нам сейчас «Марсельезу» запоет! Девочки еще что-то пытаются изобразить, когда она на кого-то посмотрит, а мы — так и не пытаемся даже — просто глаза прячем, а кто и не прячет — а ей — хоть бы что!
В общем, выбешивала она этим своим Алжиром всю школу регулярно. Раз в четверть примерно. И когда случался у нее такой день, во всех классах, в которых были ее уроки — у всех «наступал Алжир». А на следующий день — все по новой — дебилы, идиоты, дуры, интеграл-что-ли-первый-раз-увидели, чего буркалы вылупил, какие вам институты — и вот так от звонка до звонка.
Директор терпел это все с болью в сердце. Дотянуть бы ее до пенсии, а уж там... Тем более, материал мы на удивление знали хорошо, контрольные, даже и «со штампом», районные, решали без троек, и родители наши ее почему-то уважали.
Но до пенсии она не дотянула. Случился очередной «Алжир». Да какой! Для начала мы ее просто не узнали: вошла в класс не прежняя кляча, заезженная, жалкая и дерганная в какой-то нелепой и полунищенской одежде, которую носила она бессменно, а вошла — и с порога — «бонжур» — во всем новом, будто замуж собралась. И дальше — с места в карьер — сорок пять минут, без остановки, на чистом (наверное, чистом, кто ж его знал — спецшкола-то английская) французском ведет урок, объясняя новую тему. Всю доску исписала формулами — и все так мило, задушевно — хоть бы раз прикрикнула, или даже просто взглянула построже — ничего похожего — воркует себе, как голубка, как будто она сама только что из института и это ее первый самостоятельный урок, ну ни дать, ни взять — именинница, невеста, отличница — «энтра наус», «труа», «пар экселленс». «Аревуар». И, конечно же — море, море, море. Алжир. Будь он неладен.
— А вот это уже билет в дурррку, — произносит Забелло даже и не злорадно, а как-то удивленно, специально, впрочем, картавя, но шуточка получается так себе — нелепой и грустной, и в гробовой тишине, в которой класс не шелохнувшись впервые, наверное, с начала учебы просидел все сорок пять минут, этот его «билет в дурррку» слышат, конечно же, все. Кроме нее, разумеется.
Забыли ее в школе охотно и быстро: мы — как страшный сон, учителя — как свой стыд и позор. Как будто сплавили, наконец, беспомощного и бесполезного родственника. Алла Алексеевна, пришедшая на ее ставку — и впрямь выпускница, отличница и невеста — дня три держала в лаборантской окна открытыми и не заходила туда — настолько там все было прокурено. Нас она не боялась и не церемонилась и начала урок легко и непринужденно:
— Ну что, цыплятки, продолжим учиться?
И мы, здоровенные пятнадцатилетние лбы, нахватавшиеся уже по сормовским подворотням блатной фени и «понятий», простили ей этих «цыплят» сразу и безоговорочно и влюбились в нее без памяти. «Алжир», казалось, был забыт всеми и навсегда. Но оказалось не навсегда. И не всеми.
Ближе уже к зиме, в самую непролазную жижу, в самые мерзкие ноябрьские деньки, когда и здоровому-то человеку удавиться не покажется такой уж глупостью, а уж дерганным и прыщавым подросткам и подавно, родители стали подбивать нас на добрые дела, на подвиги — сходить, значит, навестить старую учительницу. Никто из нас, конечно, никогда не согласился бы на такую пытку. Но вмешалась Аллочка Алексеевна: нет — говорит — надо — говорит — благородное дело — говорит. Вы же добрые, говорит. Ага. Добрые. Ну надо, так надо. Она и вызвалась нас организовать и тоже навестить свою предшественницу. Ну, в общем, некуда было деваться.
Набралось нас человек десять. Идти надо было к ней домой. В «дурке» она оказывается, тоже долго не задержалась: поставили ее на учет, прокололи там какой-то гадостью, чтобы поспокойнее была, и выставили за дверь — благо, есть куда, не на улицу все же. А что вы хотите: лимит койко-мест, бюджет куцый, и нормальным-то сумасшедшим не всегда места хватает, и здесь вам не богадельня, в конце-то концов.
Денек выдался — мерзее некуда — в Алжире таких, наверное, не случается — идем, месим грязь, плетемся, как на убой. Аллочка пытается нас как-то взбодрить — куда там! Проходим мимо каких-то ларьков, и тут Живоедов говорит:
— Нет, я так не могу! Реально надо сначала чем-то догнаться!
— Чтоооо? — это Аллочка.
— А давайте, и правда, скинемся, что ли, возьмем какой-нибудь бормотухи недорогой? Вермута или Солнцедара?
— Чтоооо? — опять она.
Почти ни у кого никаких денег нет, только у Живоедова, но он вызывается всех угостить.
— Женя, не смей! Женя, не смей! — кричит ему вслед Аллочка, но он уже возвращается с бутылкой и десятком пластиковых стаканчиков, на ходу срезая пластмассовую пробку.
— Алжир! — торжественно предъявляет он бутылку.
И в самом деле: на желтой этикетке самого отвратительного и дешевого пойла грубо намалеваны пальмы, пески, море, восходящее солнце, негритята, какая-то чунга-чанга короче, и поверх всего этого аршинными буквами: «АлжиР» — вино плодово-ягодное.
— Девочки, ну вы-то куда? — чуть не плачет Аллочка.
— Да бросьте вы, Алла Алексеевна, — отвечают они ей, закуривая, — Мы же по чуть-чуть, для настроения. Давайте с нами.
Кажется, она тогда не выдержала этого безобразия и ушла. А мы, и правда, поймали настроение: переместились в какой-то дворик, на лавочки, выпили эту бутылку, наскребли еще на одну, на закуску раздраконили пару сладких рулетов «к чаю» и вафельный ореховый торт, которыми снабдили нас родители. Жизнь на мгновение улыбнулась. Даже выглянуло скупое и бледное солнце. Девчонки, покуривая, щебетали в сторонке о своем. Мы захмелели и чувствовали себя мужчинами. Живоедов, накрывший всю эту «поляну», сидел, нога на ногу, раскинув по сторонам руки и запрокинув голову, подставляя лицо лживому ноябрьскому солнцу, и, глубоко затягиваясь, то и дело повторял: «Алжиррр...», что, вероятно, означало, что ему хорошо.
Настроение у нас переменилось. Появился хмельной и мстительный азарт. Теперь уже всем хотелось пойти «навестить» старую учительницу, увидеть то убожество, в котором она, вероятно, пребывала, дать, наконец, выход своим обидам и непримиримой детской ненависти.
— А про Алжир она, кстати, не звездила, — сообщает нам по дороге Забелло, — Я спрашивал у отца, и правда — была такая тема, когда у них там в шестьдесят каком-то году революция случилась, наши посылали туда учителей, инженеров, врачей — помогали, типа.
— Интернациональный долг?
— Ну, типа того. Только без войны, не как в Афгане.
— Интересно, а с неграми она там спала?
— В Алжире нет негров, там арабы.
— Африка же.
— Ну, вот сейчас у нее и спросишь. Пришли.
Гогочущей толпой отморозков ввалились мы в подъезд. Звериная наша решимость росла с каждым шагом. Но перед дверью мы заробели, топтались минут пять.
— Ну... звоните уже кто-нибудь.
И Живоедов позвонил...
Возвращались мы молча. То, что мы увидели, было слишком даже для нас. Голодная и безумная старуха не помнила ничего и никого. Кто-то предложил купить ей хотя бы хлеба, но деньги, какие были, все уже были истрачены. Мы не могли даже этого. Соседка, открывшая нам, полчаса тараторила, как ей тяжело с ней в одной квартире, и что надо уже что-то делать, а сама она уже ничего не может, пенсия мизер, да и цен она не знает, не ориентируется ни в чем, и на рынке ее недавно чуть не побили. Сказав, что сейчас мы сходим, купим ей хлеба и еще каких-нибудь продуктов и вернемся, мы просто сбежали. Аревуар.
— Не стыдно? — спросила на следующий день Аллочка.
Еще как. Да что поделаешь.
А следующий год был для нас выпускным. Многое позабылось, а уж это... Между первыми экзаменами и последними уроками оставили нас как-то подготовить класс к ремонту. Надо было вынести всякий бумажный хлам, «макулатуру»: старые классные журналы, стен-газеты, да мало ли всего накопилось за столько лет. Среди прочего попалась пухлая папка, тесемки развязались и оттуда рассыпались старые школьные фотографии. И выпорхнула одна: группа молодых, счастливых людей, на берегу моря, среди них одна девушка. Они улыбались так, как можно улыбаться, когда впереди вся жизнь. Девушка была и впрямь красотка. Мы невольно залюбовались.
— А ведь это наша Эльвира Львовна, — вдруг проговорил кто-то, будто и сам себе не веря.
— Ктооо?
— Эльвира... Алжир.
И, конечно, море, море, море.
20-26 марта 2017
Благодарим за помощь в подготовке материала Евгения Прощина, Дениса Липатова, Евгения Кучинова, Евгения Ширшова, Александра Карпюка, Елену Баланову.
войдите или зарегистрируйтесь