Крик дикого гуся, или 5 высказываний Мариуша Вилька

В четверг, 25 сентября, в отеле «Старая Вена» состоялась встреча с карельским писателем польского происхождения Мариушем Вильком. Бывший политический активист и военный корреспондент, он с 1991 года живет в России и ведет записи в своем самобытном «Северном дневнике» — художественном цикле, который том за томом выпускает Издательство Ивана Лимбаха. В камерной, дружеской обстановке Мариуш поделился размышлениями, которые возникают у него в доме над Онего.

О «Северном дневнике»
Все мои книги (на сегодняшний день их шесть) напоминают бетонные кольца — если кто-нибудь из вас копал колодец, то понимает, о чем речь. Первое кольцо, которое в самом низу, это роман «Волчий блокнот», второе — «Волок», третье — «Тропами северного оленя», четвертое — «Дом над Онего», пятое — «Путем дикого гуся». Шестой роман сейчас в переводе, а седьмой я пишу. Каждое кольцо отдаляет смотрящего в колодец от зеркала воды. Я бы хотел, чтобы все, кто возьмут эти книги, могли бы по мере чтения увидеть в них не мое отражение, а свое.

О задумке нового цикла книг
В последней главе «Путем дикого гуся» появляется моя дочь, которая родилась в тот момент, когда я заканчивал этот том. И я понял, что во всех предыдущих книгах на разный лад описал ее родину — Север. Теперь я задумываю начать другой цикл под названием «Дом отца», в котором мне надо успеть описать для нее Отчизну. Так получилось, что понятие «Отчизна», как и понятие «Бог», сильно политизировано и является игрушкой в руках партий. Поэтому в польском языке я использую слово XIV–XV веков, которое означает наследие по отцу, оно тогда было прежде всего отождествлено с домом или куском земли, но для меня важно оставить дочери наследство духовное — в виде книг и ценностей, размышлений о писателях и местах, которые я люблю. То есть Отчизна — это не только Польша, а шире — Европа, начиная с острова Крита, куда, по мифологии, бык привез маленькую девчонку на своей спине.

О дочери
Когда родилась Мартуша, для меня совсем по-другому пошло время — с этой темой связаны мои медитативные раздумья во всех томах. Каждый год, когда дочь задувает свечи на торте, я понимаю, что для нее это прибавление жизни, а для меня — убывание. Я отсчитываю от конца: минус шесть, минус семь. Ее полное имя — Марта Матильда. И в посвящении своей новой книги я напишу уже не «Мартуше», не «дочери», а «М.М.», навязывая этим буквам смысл, который вкладывали в них средневековые монахи: каждую рукопись они начинали с сокращения М.М. — memento mori. Для меня моя дочь ассоциируется с размышлениями о смерти, но не в негативном смысле. Когда она родилась, я понял, что смерти не существует.

Об образе диких гусей
Первую зиму после рождения моя маленькая девчонка провела на печке в доме в Заонежье, которое я называю Зазеркальем. Следующая зима была для нее уже опасной, потому что она научилась ходить, а с пола всегда дует так, что замерзает вода. К тому же недостаток солнца и витаминов мог отразиться на здоровье. Мы решили, что каждую зиму будем жить на юге. И тут появилась тень дикого гуся, который на лето прилетает на север. Знаете зачем? Для любви. Это понятно, когда слышишь их крики: весной это крик радости, они кувыркаются в воздухе от счастья, что будут размножаться, и чувствуется энергетика в воздухе; а осенью — тоскливый, жалостный крик: «Опять этот юг!» И в нашей жизни получилось точно так же.

Но тогда встает вопрос, где же Отчизна. Я помню разговор на эту тему с Анной Нива, дочерью известного слависта, — она родилась в Швейцарии, живет во Франции, очень любит Россию. Я спросил ее: «Как ты думаешь, где отчизна гусей?» Мы поразмышляли и решили, что это ни юг и ни север. Это небеса. Ведь там тоже есть Отец, к которому мы все вернемся, независимо от вероисповедания.

О том, что есть на Севере, чего больше нет нигде на Земле
В цивилизованном мире, например, Европе на каждом шагу встречаются архитектурные и исторические памятники. Как на картине один слой накладывается на другой: видно и Средневековье, и Ренессанс — следы везде, где ни копнешь. На Севере есть пустота. Потому что там жили кочевники, которые не оставляли никаких трактов, базилик, замков, парков. Единственная архитектура — деревянная, которая со временем гниет и уходит в землю. Пустота в том числе пространственная, которая сближает с Папой.

Я считаю, что детство, если оно складывается в естественных условиях и не спеша, — это рай, из которого нас потом выгоняет знание. Неслучайно Ева дала Адаму плод Древа познания добра и зла. Факт того, что Север пустой и там нет напластований, может ассоциироваться с чистотой детства.