Печа-куча около Набокова. Выпуск пятый. Объекты

Ногоскоп, футуристика на Унтер-ден-Линден, циклонетки, поезд с пропеллером, Сирин без свастик, экология в филармонии. Проект Вячеслава Курицына

О проекте
Первый выпуск проекта
Второй выпуск проекта
Третий выпуск проекта
Четвертый выпуск проекта

1

В первой главе «Дара» Федор выбирает новые ботинки.

«Нога чудом вошла, но войдя совершенно ослепла: шевеление пальцев внутри никак не отражалось на внешней глади тесной черной кожи. Продавщица с феноменальной скоростью завязала концы шнурка — и тронула носок башмака двумя пальцами. „Как раз!“ — сказала она. „Новые всегда немножко...“ — продолжала она поспешно, вскинув карие глаза. — „Конечно, если хотите, можно подложить косок под пятку. Но они — как раз, убедитесь сами!“ И она повела его к рентгеноскопу, показала, куда поставить ногу. Взглянув в оконце вниз, он увидел на светлом фоне свои собственные, темные, аккуратно-раздельно лежавшие суставчики. Вот этим я ступлю на брег с парома Харона. Обув и левый башмак, он прогулялся взад и вперед по ковру, косясь на щиколотное зеркало, где отражался его похорошевший шаг и на десять лет постаревшая штанина. „Да, — хорошо“, — сказал он малодушно».

Действие первой главы относится к 26-му году. На нашей картинке подобный рентгеноскоп, бытовавший в Америке в тридцатые-пятидесятые. Куда-то сгинули аппараты с течением Леты, оказались ненужными. В прошлом, вообще, существовало множество странных сгинувших вещей. Так, старожилы уверяют, что пятидесятые в СССР действовали уличные автоматы по продаже подсолнечного масла и — ахтунг! — коньяка.

Что до «Дара», дальше там, после щиколотного зеркала, будет фраза «Как будто, пожалуй, и ничего, — для мучительного начала». У Набокова много фраз, которое не поймешь, чего касаются, а точнее — касаются двух предметов сразу. В рассказе «Письмо в Россию» старушка на православном кладбище повесилась на кресте, и остались следы веревки. «Новенькая», — говорит кладбищенский сторож, и чуткий читатель понимает, что речь идет одновременно о веревке и о старушке. В «Машеньке» после того, как герой не стал овладевать Машенькой на плите в парке, сославшись на невнятные звуки, героиня поднимает светлячка и дает ему оценку «В опчем — холодный червячок», и мы слышим здесь оценку левушкиной страстности. Там же, расставаясь с Людмилой, Ганин говорит «Весна. Пора перестать топить», имея в виду в том числе и то, что хватит подогревать остывшие чувства.

Ну и с мучительным началом: то ли к новым ботинкам оно относится, то ли к началу романа...

2

Этих объектов в реальности, к счастью, не возникло. Работа архитектора Шойрера с конкурса по освоению Унтер-ден-Линден. Ни одной липы на главном берлинском проспекте, как видите, творец не подразумевал. Фантазмы двадцатых: все снести и заставить супрематизмом.

3

В ноябрьском номере «Сноба» за прошлый год опубликована подборка писем Набокова к жене Вере. Есть, в частности, послание от 15 июня 1926-го, где сказано:

— Я хотел поехать к Заку на мотоцикле, но шофер отказался ехать, — слишком скользко от дождя. Целый ряд мотоциклов, а шоферов не видать.

Из чего следует, что в 26-м году в Берлине были такси-мотоциклы.

Не слишком известный факт.

Упоминается, однако же, в «Даре», в перечне исторических событий.

«кое-как скончался Ленин, умерли Дузе, Пуччини, Франс, на вершине Эвереста погибли Ирвинг и Маллори, а старик Долгорукий, в кожаных лаптях, ходил в Россию смотреть на белую гречу, между тем как в Берлине появились, чтобы вскоре исчезнуть опять, наемные циклонетки, и первый дирижабль медленно перешагнул океан, и много писалось о Куэ, Чан-Солине, Тутанкомоне...»

На самом деле циклонетки разных видов бороздили просторы Берлина довольно долго, с 1920-го по 27-й.

4

Поезд с пропеллером, испытывавшийся в Германии на рубеже двадцатых-тридцатых. В июне 31-го установил рекорд, преодолев 257 км между Берлином и Гамбургом за 98 минут и развивая на отдельных участках скорость в 230 километров в час. Нынче скоростной поезд по этому маршруту идет 99 минут. Железная дорога давно овладела современными скоростями, более того — в старину нередко езживали и быстрее. Маленький Набоков на «Норд-Экспрессе» добирался до Берлина за 31 час, в то время как сейчас нужно пилить все 36.

5

Страница из фашистского железнодорожного календаря. Набоков писал в Берлине до 1937-го, Гитлер стал канцлером в начале 1933-го. Действие сиринских романов не заглядывает далее 1932-го («Отчаяние»). Позже сочинены «Приглашение на казнь» (условное государство в условную эпоху) и «Дар» (описаны события 1926-1929). В «Дар» ретроспективно опрокидывается дух вонючего коллективизма, есть три «антитоталитарных» рассказа («Облако, озеро, башня», «Королек» и «Истребление тиранов»), но свастика ни единая не пролезла.

Это озадачивает кинематографистов, вынужденных помнить о «духе эпохе». В англо-французской «Защите Лужина» шахматиста, которого, по (дурковатой, прямо скажем) версии режиссера, демон Валентинов завез и выкинул среди донельзя условных холмов, выручают штурмовики на мотоциклах. Брат Магды вступает в СА в синопсисе (фильм не состоялся) «Камера обскура» А. О. Балабанова. У него в первой же фразе указано, что действие происходит на фоне зарождающегося фашизма. Ничего такого у Сирина нет.

В рассказе «Оповещение» (март-1934) все персонажи евреи. О том, что на улице Гитлер, читатель не догадается. Евреи демонстративно заняты общими вопросами жизни и смерти и частной проблемой слухового аппарата. Интереса к промужеточной ступени, цайт гейсту, не выдают. Могло быть написано при Ангеле Меркель.

Вернее сказать, наш писатель писал из позиции вечности. Свастика — это подпись эпохи, но Набоков с эпохой авторства делить не хотел.

6

Удивительный городской объект — установленная во дворе берлинского жилого дома экспериментальная экологическая станция. Перерабатывает дождевую воду в питьевую, чем частично обеспечивает влагой жильцов данного двора. Смотрится совершенно неожиданно: озеро, уставленное камышами, почти на самой Потсдамской площади. Для тех, кто станет искать в Берлине — ближайший двор от станции У-бана «Мендельсон-Бартольди», того дома, в котором снаружи магазин «Лидл». Там, собственно, один двор, прямо у станции. В набоковские времена здесь располагалась Старая Филармония. Ее разбомбили в конце войны, а в марте 23-го в Филармонии, на выступлении Милюкова, убили отца Набокова Владимира Дмитриевича. Двор многоуровневый, ландшафтный, объект стоит в яме, вырытой бомбами... Владимир Владимирович бы оценил игры Истории.