Морская болезнь

• Саша Филипенко. Возвращение в Острог. — М.: Время, 2020. — 224 с.

Хотя скандал вокруг «групп смерти» стих, вопрос детских самоубийств в России остается актуальным: по данным ВОЗ, именно суицид является второй — после ДТП — причиной смерти подростков. И эта проблема становится центральной для «Возвращения в Острог» — пятого романа Саши Филипенко.

Сюжет книги, с одной стороны, повторяет многочисленные пилотные серии американских детективов: двое «федералов» приезжают в провинциальный город, чтобы расследовать загадочную цепь самоубийств подростков в детском доме. Звезды полицейского дела (главного героя — следователя Александра — можно представить русским агентом Купером) помогают коллегам не нарваться на очередной «висяк» в интерьерах мрачной северной глубинки. Так, «Возвращение в Острог» могло бы стать русской интерпретацией «Твин Пикса» или «Настоящего детектива». С другой стороны, завязка органично встраивается в традицию отечественной литературы: столичный интеллигент, наделенный незаурядными профессиональными навыками, приезжает в глухую деревню, затопленную невежеством, беззаконием и бесконечной глупостью.

На Острог опускается зловещее молчание. Осознав наконец, что где-то рядом поселилась настоящая беда, местные жители стараются не покидать дома. В повисшей тишине не будят лихо, и большинству острогчан кажется теперь, что эпидемия подростковых самоубийств вот-вот перекинутся и на обычных детей.

Если предыдущий роман Саши Филипенко «Красный крест» был четко сфокусирован на одной — лагерной — теме, то «Возвращение в Острог» — это отнюдь не только история о проблемах сирот и подросткового суицида. Автор нанизывает остросоциальные проблемы: в один довольно короткий текст помещаются и детдомовцы, и карательная медицина в психиатрических учреждениях, и полицейский произвол, и бедность провинции, и кризис закона. Злободневность же то ли для простоты восприятия, то ли ради игры с формой упакована в детективный жанр, то и дело прикидывающийся древнегреческой трагедией: вместо глав книга разделена на песни. Если целесообразность этого приема вызывает сомнения — как минимум, из-за банальности усложнения, — то детективный жанр определенно к лицу такому тематически трудному тексту: сюжетный запал дает читателю силы продвигаться через тоскливый реализм. Помимо деления на песни, рамкой нарратива выступают цитаты из детской игры «Море волнуется»: и здесь спрятаны как прямая разгадка ключевого сюжетного вопроса, так и отсылка к наиболее обсуждаемой теме в области подросткового суицида — «группам смерти», ассоциирующимся с морскими формулами вроде «синего кита».

Создавая свои произведения, Филипенко всегда проделывает серьезную работу с реальной фактурой, отчего его тексты отдают публицистикой. Для написания «Возвращения в Острог» автор общался как со следователями, так и с реальными детдомовцами, диалоги с которыми перевел в художественную форму. Тексты Филипенко сложно отнести к форматной документальной прозе, но у них несомненно есть неигровой оттенок. Это напоминает глобальное журналистское расследование, прикрывающееся фиктивными декорациями. И, как говорит сам Филипенко, если скандальный остросоциальный текст, выпущенный крупным медиа, пообсуждают и забудут, то у книги срок годности гораздо больше — а значит, и внимание общественности освещаемая проблема удержит дольше.

Центральным — самым очаровательным и самым вызывающим сочувствие персонажем — Филипенко делает молодого детдомовца Петю Павлова, везде лишнего, неуместного и отчуждаемого. Петя сменил несколько приемных семей, посчитавших его «странным», он не может найти свое место в Остроге:

Примерно так же Петя вылетает и с других мест. Людям не нравится, что детдомовец вечно умничает. Петю выпирают с бензоколонки, где он рассказывает дальнобойщикам, что плохо изменять женам, и с железной дороги, где парень указывает коллегам, что нельзя пить на рабочем месте. Устроившись коммунальщиком, Петя несколько дней кладет трубы на центральной площади, но в одну из смен предупреждает товарищей, что ремонт идет с нарушением всех мыслимых и немыслимых правил.

Петю, конечно, уволят и отсюда. Всюду гонимый и всеми не понятый, именно он становится центральным подозреваемым в связи с серией самоубийств. Павлов — аллегория неудобной правды, которую предпочтут спрятать в тюремной камере, только бы не услышать. Полицейским важно закрыть отчетность, и здесь Филипенко задевает самое насущное — открыто говорит о практике пыток в следственных изоляторах. Таким образом, Петя, воплощающий собой закон и право, физически падает жертвой системы, помощи которой он бесконечно искал. Функциональными персонажами можно назвать и сиамских близнецов Любовь и Веру — они до такой степени разошлись в мировоззрении на почве присоединения Крыма, что одна намеревается убить другую. По словам Филипенко, близняшки — это «метафора общества, где люди поляризовались, хотя придерживаются одних взглядов», а во сне следователя Александра Любовь и Вера ассоциируются с двуглавым орлом.

Жизнь в Остроге организована вокруг тюрьмы, и последняя оказывается символической ловушкой, как и все в этом городе. Питаемые местной тюрьмой, острогчане сами же и запирают себя в ней — только не в конкретном учреждении, а в тюрьме моральной, в удушающем страхе, ужасе и беззаконии. А сироты из Острога — как, на самом деле, воспитанники детдомов по всей России — попадают в этот же порочный круг: в качестве наказания подростков отправляют на принудительное психиатрическое лечение, где совершенно нормальных детей месяцами держат на аминазине — препарате, применяемом для подавления буйных пациентов. Достигая совершеннолетия, бывшие воспитанники детдома в итоге снова попадают в ПНИ в соответствии со своей мнимой «историей болезни». Это — частность, другая сторона, демонстрирующая условную «самовоспроизводимость» сирот в России, описана в коротком диалоге:

Проходя очередное обследование, беременная воспитанница детского дома заявляет врачам, что хочет отказаться от ребенка.
— Почему?
— Потому что сперва мне нужно пожить в свое удовольствие. Вот встану на ноги — тогда и заберу.
— Ты сначала роди, а потом отказывайся, — отвечают врачи.

В стране, где едва ли хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать измучившие общество проблемы, нужда как в медийном, так и в художественном освещении каждой трещины в системе очевидна. «Возвращение в Острог» — где-то перенасыщенный, где-то излишне прямолинейный, но невероятно болезненный, многослойный и своевременный текст об умалчиваемом. И к тому же — весьма захватывающий.