О насилии — не молчать

  • Анна Бернс. Молочник / пер. с англ. Г. Крылова. — М.: Эксмо, 2019. — 416 с.

В недавнем сборнике Ирины Котовой «Анатомический театр» есть стихотворение о врачах, отказывающихся замечать следы домашнего насилия. Заканчивается текст неутешительно: «индейцы не видели подошедшие корабли / потому что в их сознании кораблей не существовало». И эти строки как нельзя лучше подошли бы в качестве эпиграфа к роману Анны Бернс — о последствиях жизни в токсичном обществе, где не сформированы понятия об абьюзе и других посягательствах на человека.

Текст книги построен как внутренний монолог анонимной женщины: когда ей было восемнадцать лет, к ней подъехал незнакомец, предлагая сесть в машину. Он знал о героине все: от имен родственников до распорядка дня, но, получив в ответ робкий отказ, рассмеялся и уехал. С этой встречи мужчина начинает преследовать девушку, а она замалчивает происходящее, потому что в ее окружении так принято: если физического контакта не было, значит — нет повода для жалоб. Знакомые героини трактуют всё на свой лад, и становится только хуже. Через избыточно многословный, синтаксически усложненный текст транслируется состояние жертвы — убедительный психологический портрет, в котором зафиксированы малейшие изменения.

В восемнадцать я толком не понимала действий, которые могли рассматриваться как посягательство. Я их ощущала, чувствовала интуитивно; некоторые ситуации и люди вызывали у меня отвращение, но я не знала, что интуиция и отвращение имеют значение, не знала, что у меня есть право испытывать неприязнь, не мириться с любым и всяким, кто вторгается в мое личное пространство.

Роман Бернс вполне можно назвать метатекстом, тем самым защитив его от претензий по поводу необоснованной затянутости. Героиня отделена от случившегося двадцатилетней дистанцией, и ее монолог — доказательство того, что она смогла преодолеть себя и научилась свободно говорить о пережитом. Отсюда и маниакальная фиксация на маловажных нюансах — желание полностью осмыслить годы молчания. Правда, текст поддается и противоположной интерпретации: раз монолог внутренний, ни к кому конкретно не обращен, неужели женщина осталась заложницей травмы?

Неудивительно, что после вручения Букеровской премии в прошлом году Анну Бернс — к изумлению самой писательницы — задним числом причислили к единомышленницам #MeToo. Однако роман не ограничивается только темой харассмента: он посвящен разным видам насилия — со стороны властей, военизированных группировок, отдельного человека. «Молочник» одновременно читается и как болезненная исповедь, и как репортаж из эпицентра параноидального общества, расколотого этнополитическим конфликтом.

Бернс передает ощущение неуюта через минус-прием: она лишает людей имен, а пространственные ориентиры (1979 год в Северной Ирландии, раздираемой междоусобицей) камуфлирует под эвфемизмами. В итоге страдания неназванных лиц среди неназванных мест воспринимаются, с некоторыми оговорками, как универсальное изображение любого несвободного народа. Главная героиня обозначена как «средняя сестра», остальные персонажи тоже скрыты под условными масками. А тот самый «молочник» из заглавия — прозвище преследователя, связанного с террористами, только врагам он доставляет в бутылках не молоко, а коктейли Молотова.

Внутри общины средней сестры царят варварские порядки: если кто-то из жителей не соответствует положенной норме, то к нему относятся как к юродивому — записывают в группу «запредельщиков». Причина, по которой человек не укладывается в прокрустово ложе общественных ожиданий, не важна. Состояние психики или просто своевольный характер — уже повод для обвинения в ненормальности:


… в те дни было лучше сидеть, как можно тише и не высовываться, чем признаваться в собственных отличительных привычках, опустившихся ниже отметки социальной нормы. Если же ты высовывался, то вскоре выяснялось, что на тебе клеймо психологического отщепенца, и ты прозябаешь в гетто вместе с другими такими же отщепенцами.


Тема «запредельщиков» позволяет Бернс расширить проблематику романа: среди неугодных оказываются феминистки и даже люди в депрессии — их микросюжеты разворачиваются в социальный комментарий. Как нетрудно догадаться, героиня тоже попадает в когорту аномальных — из-за склонности к эскапизму: от реальности девушка сбегает в литературу, читает на ходу книги позапрошлых веков, потому что двадцатый ей противен.

Уместно упомянуть еще один принцип разделения людей на своих и чужих, поскольку он лежит в сердцевине основного конфликта. «Своим» считается обособленное сообщество (ирландцы-католики), к которому принадлежит средняя сестра, остальные — живущие «с другой стороны дороги» (ирландцы-протестанты) и «по ту сторону моря» (англичане). Родная страна превращена в политическое минное поле, где нужно продумывать каждый поступок:


Ты фактически, куда бы ни пошел, чем бы ни занимался, делал политические заявления, даже если не хотел делать.

<…>

Времена были поножовские, первобытные, каждый подозревал каждого.


Бернс, будучи сама родом из Северной Ирландии, намеренно избегает конкретики, усиливая паранойю. Тем не менее редкие выпады в сторону ирландско-британских отношений встречаются — в виде сатирических пассажей и сленга. Это особенность, характерная для всего творчества писательницы, — потребность отрефлексировать в текстах опыт родной истории. Неслучайно этим летом Бернс получила за «Молочника» Премию Оруэлла — вместе с журналистом Патриком Радденом Кифом, чья книга тоже посвящена Северной Ирландии. Награждение совпало со значимой датой: в 2019 году исполнилось пятьдесят лет со дня начала «Смуты», когда британские войска вошли в североирландские земли, чтобы вмешаться в массовые беспорядки.

Роман «Молочник» подтверждает старую истину: молчание в ответ на притеснение, как правило, усугубляет ситуацию. Такой ошибочный способ самоизоляции от проблем приводит лишь к негативному исходу: распространяются домыслы, ложные слухи, в то время как агрессоры вольничают без наказания. Персонажи романа не умеют проговаривать то, что их беспокоит на самом деле, они ограничены диктатом гендерных стереотипов и пресловутыми речевыми нормами, которые сформированы социокультурной средой. И поэтому ключевые понятия (о несправедливости, психологическом подавлении и т. п.) отсутствуют в общественном дискурсе. Чем не иллюстрация того плачевного положения, в котором до сих пор пребывают некоторые государства? Из-за того, что на базовом правовом уроне зафиксированы не все формы насилия, сталкинг и харассмент игнорируют, словно их не существует.

Если честно, в устройстве этого романа и в поднимаемых им вопросах разбираться легче, нежели читать сам текст. И причина эта в «дискомфортном» письме в сочетании с исповедальной интонацией. Даже редкие вспышки черного юмора не спасают обстановку от безысходности, лишь высвечивая ее абсурдность. Будто оказываешься на психологическом сеансе и внимательно слушаешь посетительницу, травмированную удушливым прошлым. И уметь выслушать подобную речь так же важно, как и решиться ее озвучить.

Дата публикации:
Категория: Рецензии
Теги: ЭксмоАнна БернсМолочник
Подборки:
0
0
9250
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь