Между смертью и смертью выбирая жизнь

• Ольга Алленова. Форпост. Беслан и его заложники. — М.: Индивидуум, 2019. — 278 с.

Начало сентября 2019 года было немного не таким, как обычно. К пятнадцатилетию захвата школы в Беслане вышло несколько документальных фильмов: «Новой газеты», Юрия Дудя, Ксении Собчак, Родиона Чепеля — и книга Ольги Алленовой. Соцсети пестрели постами о том, как это важно, о том, сколько времени нужно для осмысления трагедии, о том, что разговор начался. Спустя примерно месяц после этих событий можно сказать: кажется, разговор закончился до следующего сентября.

Это все к тому, что на самом деле правильного времени для того, чтобы прочесть книгу «Форпост. Беслан и его заложники», нет. Или чтобы посмотреть фильм Дудя. Правильное время — всегда.

Автор книги Ольга Алленова родилась в Северной Осетии, в Моздоке. В 2004 году, работая спецкором «Коммерсанта», после очередной командировки в Чечню она отправилась в Беслан, как только появились сообщения о захвате школы. Для нее эта история не просто не чужая, а плоть от плоти. Она смотрит на нее и как профессиональный журналист, специалист по Кавказу, и как местный житель. Она понимает, чем Северная Осетия отличается от других российских регионов и что это за город — Беслан: «…Охранялся не так, как Владикавказ, но оставался важнейшим городом республики». При этом она может встроить события, произошедшие в бесланской школе, в широчайший контекст — от чеченских кампаний и «Норд-Оста» до мировых практик борьбы с терроризмом.

Это сейчас, став старше и повидав много стран, имевших разный опыт борьбы с терроризмом, я знаю, что спецслужбы для того и существуют, чтобы не допускать открытой войны, ковровых бомбежек. Поддерживают каких-то авторитетных лидеров на проблемной территории, налаживают с ними государственное взаимодействие, финансируют их и восстанавливают через них контроль.

Слово «форпост», вынесенное в название, оказывается амбивалентным. С одной стороны, это укрепленный пункт и опора. С другой — крайне беззащитное пространство. Именно такое место занимает Северная Осетия на Кавказе, и Алленова объясняет почему.

Несколько столетий Владикавказ был для России оплотом на неспокойном и до конца не покоренном Кавказе. Но у Осетии никто не спрашивал, нужны ли ей военные аэродромы, воинские части, хочет ли она войны в соседней Чечне. Осетия как единственная республика на Кавказе, которая всегда была лояльной и законопослушной, принимала существующие правила как неизбежность.

Большую часть книги сама Алленова остается в тени. Даже слово «форпост» по отношению к Осетии в тексте произносят «там», «в воюющей Чечне». Автор мало делится своими мыслями или впечатлениями, но много — фактами. Тем, что видела она, тем, что запечатлели камеры, тем, что сказали ее собеседники во время личных встреч или интервью. Но события, о которых пишет Алленова, таковы, что здесь и судебное заседание со всем его суровым регламентом превращается в драму.

— Ваша девочка погибла?

— Да.

— Гибелью дочери какой вред Вам причинен?

— Я считаю этот вопрос неуместным и неэтичным. […]

— Но Вам причинен какой-либо вред?

— Она у меня была единственная.

(Из стенограммы суда).

Художественность — если допустимо говорить о ней по отношению к этой книге — разрешена здесь очень в немногом. В синтаксисе. В подборе редких эмоциональных слов. Но самое главное — в композиции. Если бы Алленова поминутно расписала увиденное в Беслане и потом в залах судебных заседаний, в кабинетах чиновников и штабе комитета «Матерей Беслана», это было бы не так впечатляюще. Но она умело выбирает детали. Помещает их в ряд. И добавляет контекст и анализ.

Мастерство автора выстраивать композицию особенно заметно в том, как книга поделена на главы. «Война и смерть» — это про сам теракт, который здесь назван именно войной. «Смерть после смерти» — описания похорон и воспоминания погибших. «Вина и смерть» — про отношения жителей осетинского города с чиновниками. «Суд и смерть» — о вынесении приговора единственному уцелевшему, по официальной версии, боевику. «Между жизнью и смертью» — о становлении организации «Матери Беслана» и образовавшегося в результате раскола «Голоса Беслана». «Жизнь после смерти» — о существовании города и его общественных организаций спустя пятнадцать лет.

— У меня ощущения счастья не было вообще после теракта, — тихо говорит Анета. — Да, Сусанна, я тоже не понимаю, как я живу столько лет после этого. Я помню, в 2005-м к нам приехали из «Норд-Оста», Татьяна Карпова, я ее хорошо запомнила, она такая активная была. Я думала, Боже мой, как она жива до сих пор? Два года прошло, как ее сын погиб, — откуда у нее силы? И когда Рита говорила, что жизнь продолжается, я ее готова была… Такая злость у меня была. Что жизнь сильнее смерти. Я думала, ну ладно, другие говорят, а вот как Рита это говорит? У меня было одно желание — чтобы все разрушилось, чтобы ничего не было в моей жизни и меня не было. Комитет (то есть организация «Матери Беслана» — прим. Е. В.) дал мне силы. Он позволил мне не жить как обыватель. Я не смогла бы так жить. Комитет — это образ жизни.

Проведя читателя через огонь, воду и медные трубы, Алленова словно выдыхает, глядя на этих женщин. Она говорит о силе способности признавать ошибки, которого в Беслане ждут от властей всех уровней. О милосердии людей, потерявших самое дорогое в жизни. О том, что единственное их желание — чтобы подобного больше никогда не произошло, чтобы жертвы были не напрасны. Если переформулировать, то это вечное, понятное «чтобы не было войны». Взгляд в будущее. В то будущее, где есть образование, уважение и ценится каждая человеческая жизнь, где человек — это не бросовый материал для создания абстрактного величия государства.