Песнь жилищного кооператива

  • В Питере жить: от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории / Сост. Наталия Соколовская, Елена Шубина. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017. — 524 с.

Как пояснила Татьяна Москвина, автор вошедшего в сборник «В Питере жить» рассказа о Васильевском острове, «надо сказать, что если бы книжка называлась „В Петербурге жить“, это была бы уже не скрытая, а явная цитата из Мандельштама, и полностью звучит она так: „В Петербурге жить, словно спать в гробу“». При этом авторы и составители сборника не стараются отмежеваться от сопоставлений названия книги с прошлогодним хитом группы «Ленинград» «В Питере — пить». Разве что тире не поставили — а вот в эпиграфе строчку из песни указали.

О выходе книги было известно с начала года, и к тому моменту «близнецы» фразы «В Питере — пить» наводнили город. Петербуржцы узнали, что в Питере можно не только пить, но и жить (об этом им сообщали строительные компании), есть (об этом рассказывали рестораны), плыть и даже спать. В общем, Петербург оказался вполне обычным городом, в котором люди делают все то же самое, что и в других населенных пунктах. И тут книга от редакции Елены Шубиной пытается вернуть Петербургу ореол имперского величия, исторической тайны, города-памятника.

«Питер» появился в заглавии как более разговорный вариант географического наименования города — об этом тоже рассказала Татьяна Москвина. Существует миф о том, что сами петербуржцы крайне не любят, чтобы их величавый город легкомысленно называли «Питером» — пожалуйста, только «Петербург». Равно как и никаких, будьте добры, «Петроградок», «Васек» и «Гостинок» — только «Петроградская сторона», «Васильевский остров», «Гостиный двор». Подтверждение этому находим в тексте журналиста Магды Алексеевой:

«Понаехавшие» в разные времена называют Петроградскую сторону «Петроградкой», а Васильевский остров «Васькой». Слышать это невыносимо так же, как «Гостинка», «Апрашка»...

Однако тут же приходит ироничная экскурсовод и звезда русского «Фейсбука» Татьяна Мэй и рассказывает:

Раньше, например, я смотрела на стариков с опаской. Брякну невзначай «Васька» или, борони бог, «Петроградка» — и погонят они меня палкой вдоль какого-нибудь протяженного фасада, как Петр I — светлейшего князя Александра Данилыча. (Из рассказа «Через Атлантиду — дворами»)

«Петроградкой» благородную Петроградскую сторону зовут в своих рассказах и Татьяна Москвина, и Павел Крусанов, и Эдуард Кочергин. В общем, нет в этом вопросе единства.

Как нет его и в составе авторов — в их число вошли, как это ни удивительно, не только жители Петербурга. Здесь есть и Дмитрий Быков, москвич, рассказывающий о петербургском поэте Нонне Слепаковой, и Магда Алексеева, признающаяся в любви обеим столицам, в одной из которых она родилась, а в другой работала всю жизнь, и Ирина Басова, написавшая рассказ о Петербурге в Париже. Список авторов вызывает много вопросов, в том числе о конформизме составителей книги и редакции, выпустившей ее. За «громкими» именами следуют либо очень известные и давно всеми прочитанные тексты, как в случае с рассказом Татьяны Толстой «Чужие сны», либо произведения откровенно слабые — как, например, рассказ Елизаветы Боярской о ее детстве, жизни в одном доме с губернатором Собчаком и мечтах о балах в Зимнем дворце. Попадание на страницы книги текста руководителя книжной сети «Буквоед» Дениса Котова почти наверняка объясняется причинами внелитературными. Его рассказ о путешествующем и «открывающем» Петербург мальчике подходит под определение «личной истории», но в сборник вошел как будто случайно — слишком выбивается по качеству на общем фоне. На эту ситуацию словно дает ответ в другом месте книги Никита Елисеев:

Нас очень много. Петербург — многолюден и многонаселен. По сути, маленькая страна, в ней легко затеряться. В ней по простой статистической вероятности может быть столь же много талантливых людей, как и людей обычных.

Чем дальше «В Питере жить» уходит от начала, тем дальше он уходит в собственной логике и от центра Петербурга к его окраинам, несмотря на обещания остаться в квадрате «от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной». Дмитрий Быков посвящает рассказ Елагину острову, Елена Чижова строит повествование на контрасте «центральной» жизни и жизни в Купчине, Ольга Лукас создает историю о «планете Ржевке», Александр Етоев — об окрестностях проспекта Елизарова, а Ксения Букша — проспекта Стачек, Андрей Степанов рассказывает о Выборгском районе, а Павел Крусанов — о Московском, Илья Бояшов и вовсе выезжает в Петродворцовый район и пьет коньяк в петергофском «Лабиринте».

Петербуржцы Никита Елисеев, Евгений Водолазкин, Александр Етоев, Татьяна Москвина, Наталия Соколовская и другие авторы сталкивают читателя с тем, что личная история неотделима от истории вообще. Для них высказывание о Петербурге превращается не просто в воспоминание, дневник жизни, «где жил, что делал, куда ходил», а в возможность рассказать о городе и его истории. Вот, например, пишет Етоев про Палевский проспект, который теперь проспект Елизарова, — и обязательно расскажет, кто такой Паль, кто такой Елизаров, кто из них ему ближе. Исторические фигуры становятся не просто поводом для энциклопедического повествования или пропагандистского высказывания, а для выражения человеческого отношения.

Наличие общеисторического сюжета, нашедшего отклик в судьбе человека, оказывается критерием, определяющим качество текстов, попавших в книгу. Потому что без представления большой истории в историях маленьких сборник превращается в междусобойчик, соседское собрание: а ты где жил? А я вот здесь. Здорово, знаешь, жили. И Петербург от такого отношения упрощается. И жить-то в нем можно, да только зачем тогда жить именно в этом городе.

Дата публикации:
Категория: Рецензии
Теги: Наталия СоколовскаяРедакция Елены ШубинойВ Питере жить
Подборки:
0
0
3910
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь