К чистому истоку

• Сергей Носов. Франсуаза, или Путь к леднику. М.: Астрель, 2012.

У героя по фамилии Адмиралов трудный роман с собственной межпозвоночной грыжей. Он зовет ее Франсуазой, рассказывает ей о своей жизни, жалуется, советуется и, робея, признается в любви. Она иногда отвечает, но по большей части молчаливо присутствует, отдаваясь болью в плече и шее. Капризная, слегка мечтательная, ревнивая, обидчивая и властная дама, не прощающая предательства.

Ну, и что все это значит?

Если отвлечься от физиологии, то слова «межпозвоночная грыжа» означают довольно сильную мерцающую боль, которая появляется и исчезает совершенно беспричинно. Однако при желании человек причину всегда найдет. Своим появлением (или отсутствием) Франсуаза мстит, предупреждает, провоцирует, одобряет или осуждает. Таким образом, при условии наличия богатой фантазии (а Адмиралов, как все носовские персонажи, — натура художественная), боль можно связать с любыми поступками и эмоциями, из которых состоит жизнь. Значит, боль и есть существование. Из этой вполне буддистской посылки следует, что надо избавиться от страдания. Так сам собой рождается «сюжет восхождения»: герой отправляется в трудный путь к чистому истоку Ганга, где некий просветленный саньясин избавляет страждущих от протрузии межпозвонковых дисков.

Еще один смысл базовой «болезненной» метафоры связан с Достоевским, дух которого всегда незримо присутствует в романах Носова. Франсуаза, хотя и не имеет лица, выполняет те же функции, что и все инфернальные Полины-Грушеньки-Настасьи у классика: мучая любимого, она открывает ему скрытое сходство любви и ненависти, ненависти и боли, боли и судьбы, судьбы и любви. Безликость и нематериальность возлюбленной Адмиралова суть доведенные до предела качества героинь Достоевского.

Частично дематериализуется в романе и сюжет. Путешествие в Индию — страну, где безумие перемешано с духовностью, — выписано ярко, выпукло, сочно, детализированно, нарочито «зримо». Почему «нарочито»? Об этом сможет поразмышлять читатель, добравшийся до финала. Там возникнет очень любопытный момент неопределенности (подобный тому, каким заканчивался роман «Член общества, или Голодное время»): вполне возможно, что не был Адмиралов ни в какой Индии и не встречал никакого гуру, а путешествие — что-то вроде предсмертного видения. Но столь же возможно, что герой выжил и в Индию все-таки съездил.

История путешествия-восхождения в романе перемежается историей подготовки этого путешествия. Перед глазами читателя проходит галерея типов, словно вышедших из 1970-х годов, когда благополучный советский обыватель начинал впервые открывать для себя нетрадиционную медицину, гомеопатию, аутотренинг, мумиё, уринотерапию, а потом даже, страшно сказать, йогу. Вот и Адмиралов в детстве хотел стать йогом.

С любителями экзотики происходит много смешного. Давно известно, что сила Сергея Носова — в способности придумывать вполне правдоподобные и при этом совершенно невероятные ситуации. Ну, например. Герой соглашается помочь знакомому похоронить любимую собаку и предоставляет для этого сумку, в боковом кармане которой лежат старые семейные фотопленки. Жена ищет эти пленки, муж не решается признаться, куда они делись, а потом тайком отправляется на собачье кладбище. Пленок в сумке не оказывается. Подъезжает милиция. И т. п. Таких историй (заметим, что каждая из них могла бы стать отдельным рассказом) в книге множество. И можно спросить: а зачем они нужны, если тема романа — восхождение к Истоку?

Мне кажется, автор хочет сказать следующее: осознание того, что жизнь состоит из забавных глупостей и трагикомических квипрокво, приближает нас к истине куда быстрее, чем упорное «духовное восхождение». Истина, если она есть, имеет игровой характер. И потому российская жизнь, сплошь построенная на глупостях, забавных и не очень, возможно, имеет какое-то оправдание и смысл. Кстати, пишут в Википедии, что в США ежегодно производят 200 тысяч операций по удалению межпозвоночной грыжи. А у нас не производят. Вот. Нужны ли еще доказательства того, что мы ближе к Индии Духа?