Год без черного профессора

• О книге Мякишева и Болдумана «Кунштюк», а вернее — о Болдумане в этой книге

29 мая прошлого года по дороге из Москвы в Петербург на свое собственное выступление в галерее «Борей» скончался Михаил Болдуман. Человек-оркестр, ученый, посвящавший мудреные труды загадочным макрофитам северных морей, поэт, пародист, шоумен, гид-переводчик, возивший по Европе автобусные экскурсии, полиглот, «черный профессор», каллиграф, художник, филолог в самом широком смысле слова (то есть, любитель именно этих самых слов).

В «литературной жизни» (то есть в клубных и салонных мероприятиях) Северной столицы Болдуман участвовал гораздо активнее, нежели в соответствующей жизни столицы Южной. Причины невских предпочтений носили не творческий, как мне кажется, а сугубо личный характер. Болдуман не делал литературной карьеры, а просто жил свою бестолковую и красивую жизнь, вот и обустраивал свое словесное хозяйство рядом с друзьями. Ближайшим его товарищем был лидер петербургской поэзии Евгений Мякишев, а издателем — сумрачный ангел здешнего печатного малого бизнеса Михаил Сапего.

К годовщине смерти друга именно эти двое и выпустили в свет смачную книгу «Кунштюк»: хорошая бумага, обложка с отворотами, цветная вклейка, много картинок и компакт-диск с видео. Авторство помечено как Мякишев & Болдуман, бренд сапегинский — «Красный матрос» (между прочим, сто восемьдесят шестая книга). Издание имеет свою историю. Еще в начале нулевых Мякишев и Болдуман составили «альманах двоих» с тем же названием (по-немецки кунштюк это просто произведение искусства, по-русски — эдакий выход с вывертом, творческая загогулина). Издателя долгое время не находилось, после смерти одного из соавторов — что грустно, но естественно — удалось изыскать на него деньги. Томик естественным образом дополнился новыми, постмортальными, материалами.

Пожелав устроителям проекта разослать «Кунштюк» в несколько крупнейших библиотек (в том числе областных и университетских), что очень часто в таких случаях сделать забывают, я свою задачу вижу не как критическую, а как информационную: сообщить потенциальному покупателю и исследователю (книга доступна в элитарных магазинах, у Сапеги и через жж kunshtuk), какие именно образцы творческого наследия Болдумана он найдет в настоящем издании. Творчество Мякишева почитателям «Прочтения» известно хорошо, так что речь в основном о Болдумане.

Итак, в книжке найдутся.

1. Несколько стихов из цикла «Смерть героев». Представлены Карлсон, Маугли и ёлочка («Тогда еще я стройная, зеленая была»), а вообще это большой цикл, отдельно выходивший в «Красном матросе».
2. Несколько стихов «на случаи» юбилейного толка. Типа:

   Я памятник себе. Ходящий, говорящий.

3. Раздел «тандем-опусы» (стихи в соавторстве с Мякишевым)
4. Усложненный тип буриме — на заданную тему (например, на одни и те же рифмы нужно было сочинить стих про Казанский собор и про Аляску)
5. Опыты в аллитерациях и ассонансах.
6. Тавтограммы, написанные Болдуманом в соавторстве с Михаилом Хачатуровым. Тавтограмма — это такой зверь, все слова в котором начинаются на одну букву. В «Кунштюке» представлены на «з», на «н», на «д» и на «с». Все — не формальные упражнения, а полноценные сюжетные сочинения. По своему опыту могу сказать, что жанр этот — сложнейший (в скобках помечу, что в книге предсатвлен еще и мякишевский брахиколон, тоже редкая вещь, значение смотри в словаре). Тавтограмма на «Н» носит революционный характер... Из нее и процитирую.

   Над нами нависла ночь неокапитализма. Наглые нувориши, надменно насмехаясь над народом, нажираются, напиваются, наслаждаются наложницами. На них не напасешься наших необъятных нив, нефти наших недр... Недавние «ниспровергатели несправедливости», «новаторы народовластия» наплевали на народ.

   Словом, готовая агитка. Только теперь не слишком понятно, для какой партии или «фронта».

7. Работы из цикла «Парнас дыбом»: реинкарнация проекта 1925-го года, когда тогдашние поэты-хулиганы представляли, как тот или иной знаменитый сюжет перепишет на свой лад какой либо знаменитый сочинитель. У Болдумана грустную историю «У попа была собака» «переписывают» Чехов, Михаил Крепс (он, может, и не знаменитый сочинитель, но тут важно, что палиндромист), Виктор Пелевин и Эдуард Лимонов.

   

   Другую грустную зверячью историю — про козлика с рожками и ножками — доверено перепеть на современный лад клонам Ильфа-Петрова, Иосифа Бродского и Бориса Гребенщикова:

   Серый козел в золотых лугах
   На умытой росой траве,
   Он не ведал толк не в ногах, ни в рогах
   И минуту считал за две... — а потом, короче, двинулся «в сторону зеленого сна», очень убедительно.

8. В разделе «Занимательная шизофрения» представлен стих Болдумана на двух языках — русском и немецком, причем немецкие слова набраны чеканной старой готикой — это еще раз о высоком полиграфическом исполнении затеи.

   

9. В разделе «Обсцениум» представлены, как несложно догадаться, не самые приличные истории (в изложении тандема),а далее еще идет не совсем ясный раздел баек из жизни Болдумана и Мякишева, часть которых явно сочинена вдвоем, а часть — отредактирована после смерти соавтора на букву Б.

Завершает книгу обширная цветная вкладка, где обильно представлены работы Болдумана карикатуриста и каллиграфа (он мог копировать брошюрку старой орфографии так, что она не отличалась от печатного экземпляра, да еще и штамп неотличимый пририсовать).

Вообще «литературный эксперимент», то есть сознательный формальный «кунштюк» — вещь во многих случаях сомнительная, ибо избыточная: художник обычно приходит к кунштюковым эффектам, решая текущие содержательные задачи. Достаточно вспомнить, допустим, опыты Валерия Брюсова, пытавшегося написать стихи «во всех размерах», чтобы понять, насколько такая деятельность может казаться скучной. В случае же Болдумана мы имеем дело с солнечной изобретательностью, а зачастую с моцартианской легкостью пера.

К сожалению, я не могу сказать того же самого про графику Болдумана, предпочитвшего жирный мохнатый, а потому несколько неряшливый и иногда даже кажущийся неопрятным карандаш. Но это уже «критика», а я обещал обойтись информационным материалом, цель которого скорее — привлечь исследователей-специалистов.

И не забываем про компакт-диск — с бархатным голосом и неповторимой пластикой покинувшего нас удивительного творца.