Игра в мясо

О романе Павла Крусанова «Мёртвый язык»

Фрагмент статьи из журнала «Однако» (Полностью читать в PDF)

Люди в голом

Пушка на бастионе Петропавловки отбила субботний полдень. По улице Марата в сторону Семеновского плаца шел голый молодой человек. Если, конечно, не считать расшитой бисером шапочки, полосатых носков и стоптанных кроссовок. Автор не оговаривает, что Семеновский плац известен как место казней, но внимательный читатель об этом вспомнит, да если и не вспомнит — тугой, напряженный строй первого абзаца и сам по себе обещает одну из тех завирально-классических историй, которыми так богата петербургская литература.

Роман «Преступление и наказание», начинающийся словами «в начале июля», «Идиот», начинающийся словами «в конце ноября»... Или, скорее, даже роман «Что делать?», в первых строках которого описывается дурацкое происшествие (человек застрелился на мосту! или уж стрелять, или топиться!), случившееся 11 июля 1856 года. Крусанов начинает сюжет в июне 2006-го, и топонимика выписана чрезвычайно подробно. А главное - дальше, как и у Чернышевского, нас ждет идеологический роман. Читатель, впрочем, пока об этом не догадывается.

Пока он наблюдает, как около магазина «Мясной домъ», между Свечным и Кузнечным переулками, охальника пакует в «уазик» добродушный — пока — наряд милиции.

Второй обнаженный персонаж появится здесь же минут через десять в сандалиях и с плеером. Экипаж «уазика» встретит его жизнерадостным хохотом, будет что рассказать после смены.

Но на третьего нудиста — в солнцезащитных очечках — остроумия у стражей порядка уже не хватает. Четвертому, ограничившемуся милицейской фуражкой, достается уже как следует.

Потом, наконец, появятся и девушки, сразу две и с далматинцем на поводке.

Милиция озлоблена, обезьянник в отделении полон, очередной человек в голом, одиннадцатый по счету, ухитряется пройти всю улицу и достигнуть искомого ТЮЗа. Читатель заинтригован.

Смотр несогласных

«Смотр», не «марш». Марш подразумевает, хотя бы в теории, единство замысла, а на смотре всякий изгаляется во что горазд. В первой главе «Мертвого языка» тема протеста вводится тремя волнами.

Вот эти люди без порток — как бы инфинитив протеста. Форма, не обязанная иметь содержание.

Содержание, впрочем, примерно есть. Нагие ходоки хотели привлечь своими чреслами внимание к горящей в трубах каждого петербуржца проблеме уничтожения исторического центра. «Административная идея снесения ТЮЗа и застройки Семеновского плаца ресторанами и доходными высотками» существует, отмечу справедливости ради, только в пространстве книжки. В действительности идея снести Театр юного зрителя подразумевает сооружение нового театра (сзади еще грезится здание Театра Европы для Льва Додина, а между двумя храмами искусств воткнется на деньги грузинского миллионера памятник князю Багратиону). Но сгущение красок в художественном произведении оправданно: планировать-то можно театр, а получить — совершенно случайно — именно что ресторан с жилыми мансардами, ну и с Багратионом у входа.

Полностью читать в PDF