Только раз в году

Виктор Пелевин признан писателем года по версии мужского журнала GQ. Это напоминает назначение осьминога Пауля футбольным оракулом.

Не дай бог, я не насмехаюсь над главным писателем современности, давно признанным всеми русским пророком. Из того, что он предсказывает, сбывается далеко не все; но что-то сбывается несомненно, и тогда говорят, что Пелевин опять придумал русскую реальность на год вперед. Паулю (кстати, знаменитый образ «П») в аквариум опускали две разные кормушки с флагами соревнующихся команд, и считалось, что победит та, чью кормушку осьминог выберет. Так и Пелевин любит играть образами двух кремлевских башен: «либеральной» и «силовой». Опять же, кормушка: Труба, баблос, потребление.

Собственно, премию Пелевину (и опять «П», что ты будешь делать) можно давать каждый год, по выходе новой книги. Какой бы ни была эта книга — давать, что называется, по совокупности заслуг. Заслуги эти, надо полагать, уже преодолели «порог сингулярности»: постороннему наблюдателю кажется, что космонавт бесконечно падает в черную дыру, тогда как на самом деле он уже разорван в ней на частицы.

В этом году Виктор Олегович впервые написал откровенно плохую, скучную, вторичную книгу. Даже я, преданнейший поклонник, вынужден был с горечью это признать. В черном космосе вампирского хамлета пелевинский талант оказался разорван на частицы самоповторов, сюжетных нелепиц, сомнительного вкуса каламбуров и шуток. И в общем обойденный за свои лучшие книги даже небольшими премиями, за «Бэтмена Аполло» Пелевин награжден глянцевым «Писателем года». Писали, что он даже был в списке претендентов на Нобелевскую. Набоков ей был обнесен, однако был постоянным автором главного глянцевого журнала «Плейбой». Усков в интервью непременно спросил бы про бабочек. Которые галстуки.

Можно радоваться, что Пелевину наконец дали, кроме внушительных тиражей и (наверное) гонораров, хоть какую-то премию. Но очень горько, что лучший писатель современности скрывается от нас. Не в премиях и софитах дело, а в том, что у нас впервые за всю историю новой России появился не просто талантливейший, но и умный, тонкий, взвешенный, грамотный человек, лучшего всего подходящий на роль, извините, совести нации, которую мы с вами явно пропили. Прийти в Кремль и высказаться против очевидно бессмысленного зверства. Выйти на площадь и высказаться в том духе, что, мол, мир давно убит своими собственными колдунами. Это никакое не либеральное позерство, а накопившееся желание простого человеческого слова: господа, мы в очередной раз облажались, и нельзя ли быть друг к другу добрее — чтобы кто-то трезвый и вменяемый милость к падшим призывал. Вместо этого у нас был только Солженицын, с помпой проехавшийся на поезде через всю страну. Величие Солженицына нельзя отрицать, но премию GQ ему точно не дали бы: не тот стиль.

Солженицын, кстати, высказывался за то, чтобы Нобелевскую премию в том году, когда он сам был номинирован на нее, отдали Набокову. Тоже ведь что-то да значит.