Действие романа разворачивается в XVII веке в Амстердаме, в доме богатого и уважаемого человека, занимающегося торговлей. Его молодая жена Нелла получает в подарок миниатюрную копию их дома, а также мини-копии всех обитателей роскошного особняка. Постепенно Нелла все ближе узнает свою новую таинственную семью, а еще понимает — миниатюрный дом в ее спальне живет своей жизнью.

В канун Рождества исчез Пибо.

— Говорила тебе «Закрывай окна». — Марин переводит взгляд с распахнутой дверцы золотой клетки на единственное настежь распахнутое окно в холле. — Твоя легкомысленность могла стоить ему жизни. — Она подходит к окну и, дотянувшись до рамы, с треском ее захлопывает.

Нелла наблюдает за ней, закипая от ярости.

— Вы, кроме себя, никого не любите, иначе никогда бы мне такого не сказали!

Испугавшись своих слов, Нелла осекается. А Марин хмурится, трогая висок, но от ответного выпада воздерживается. Теперь она трет загривок, как если бы потянула мышцу. Хоть бы ты себя стерла в порошок, думает про себя Нелла, или уж ляпни что-нибудь, чтобы я выплеснула на тебя все свое бешенство.

Ее охватывает ужас при одной мысли, что Пибо раздавили колеса экипажа или разорвали бродячие собаки. Она пытается не думать об этом, но получается не очень. Йохан до сих пор не вернулся, и они с Корнелией провели не один прекрасный вечер, наблюдая из окна за музыкантами и бражниками с их свистелками и колокольчиками, так контрастирующими с мертвой тишиной в доме. А Марин, похоже, решила оставить их в покое, предпочитая уединяться в своей комнате или неподвижно сидеть перед горящим камином в гостиной, глядя на огонь. Эти две недели были самыми счастливыми для Неллы, которая забыла про все, включая Пибо, думая лишь о развлечениях. Мгновения настоящей легкости, бездумности и свободы дыхания. Даже то, что произошло в конторе Йохана, находится под контролем, убрано в дальний угол, и сделать это в его отсутствие оказалось проще. Перечитывая послание миниатюриста, она думает: «Да, всякая женщина — хозяйка своей судьбы».

У Неллы ноет сердце, оттого что не может вспомнить, закрыла ли она злосчастное окно. Почти три недели назад она выпустила попугая полетать в холле и с тех пор его не видела. Сама виновата. Как можно так бездумно, так жестоко отнестись к своему любимцу? Или это Корнелия в хлопотах по хозяйству оставила окно открытым? Проще все списать на естественные причины, чем поверить в то, что кто-то преднамеренно распахнул окно и выпустил птицу.

— Это Отто недоглядел, — словно прочитав ее мысли, говорит Корнелия, глядя на открытую клетку.

— А где он?

— Вышел, — отвечает Марин вместо служанки.

— Он ведь не любит выходить из дома.

Марин встречается с ней глазами.

— Петронелла, мне жаль, что так случилось, но птица — не лучший вариант домашнего питомца.

— Не вам судить! — огрызается Нелла, чувствуя, как наворачиваются горячие слезы. Всем наплевать на то, что Пибо пропал! Кажется, одному Отто нравились его выкрики и клекот. Не иначе как Марин выкинула его на милость снежной зимы и голодных чаек. Какая яркая мишень для жадных клювов пернатых убийц! Это была бы месть в ее духе — за то, что Нелла осмелилась вынести клетку из кухни. Она сразу же непонятно почему невзлюбила Пибо, безобидное существо с необыкновенным опереньем. Чужую собственность.

Неужели Нелла никогда больше его не увидит? Но балки пусты, не слышно ни голоса, ни хлопающих крыльев. Пибо был последней ниточкой, связывавшей ее с родным домом, и вот он улетел от нее поверх крыш, не ориентирующийся в пространстве, быстро замерзающий. Эта стужа была для него смертельна. Убежав к себе, Нелла зажимает рот, чтобы не разрыдаться.

— Прости, — давится она в ладонь. — Прости меня.

«Я вытяну из нее всю правду!» С досады она пнула шкап и тут же пожалела об этом: чуть не выбила большой палец. Вынув из игрушечной комнаты куколку своей золовки, она зажимает ее в кулаке. На нее смотрят ничего не выражающие глаза. Нелла распахивает окно. Леденящий воздух врывается в дом, и у нее перехватывает дыхание. Она грозит кулаком небу, имея в виду золовку, которую отправила к облакам вслед за ее жертвой, прежде чем Марин грохнется на лед и ее унесет течением в открытое море.

— Где он? — вопрошает она канал и сама поражается этому выплеску ярости. Прохожие остановились и задрали головы. Тут она замечает удаляющуюся светлую голову среди серовато-коричневых и красных капоров, широкополых черных шляп и харлемских теплых шалей, в которые женщины прячут подбородки и которые они намотали вокруг шей, точно шерстяные нитки на шпульки. Неллу зазнобило — то ли от стылого воздуха, то ли от выглянувшего из-за облаков солнца. — Постойте! — кричит она, высунувшись из окна. Кулак раскрылся, и куколка Марин просто лежит у нее на ладони. — Кто вы?

Бросив куколку на пол, она выскакивает из спальни, летит по коридору, сбегает с лестницы. В холле увлеченные беседой Марин и Корнелия поворачиваются в ее сторону.

— Что ты делаешь? — спрашивает золовка, видя, как она открывает дверные засовы. — Останови ее, Корнелия.

Служанка переводит взгляд с одной госпожи на другую, и на ее лице появляется страдальческая гримаса.

— Почему мне нельзя выйти? Я увидела...

— Я не позволю устраивать публичный спектакль. Я слышала, что ты сейчас кричала. По-твоему, это портовый кабак?

— Там женщина, которую мне надо увидеть.

— Какая еще женщина?

Нелла мучается с засовами.

— Корнелия, ты так и будешь стоять? — возмущается Марин. — Мне только скандала не хватает...

Поздно. Нелла уже выскочила из дома.

— Простудишься! — несется ей вслед.

Толпа рассеялась, и она бегает взад-вперед, отчаянно высматривая блондинку. Остановилась перевести дыхание. Идти домой неохота, поэтому она быстро направляется по Вийзельстраат к Старой церкви. Обратиться с молитвой о возвращении любимца. Нелла отдает себе отчет в том, что ее беспокоит не столько судьба мужа, сколько судьба попугая. Что ж, Пибо значит для нее больше. Она засовывает руки поглубже в карманы юбки. Йохан вполне способен сам о себе побеспокоиться, разве нет? Вопрос повисает без ответа. Ей хотелось бы так думать, но что-то в образе жизни Йохана говорит о том, что именно он нуждается в их защите.

Отмахнувшись от неприятных мыслей, она идет мимо нового высокого здания мэрии в сторону площади Дамбы. Колокола Старой церкви обливают малиновым звоном обледеневшие крыши домов. Малые, числом четыре, высокими голосами возвещают о грядущем рождении Святого Сына, а большой басистым голосом Создателя как бы поддерживает их снизу. Пахнет вареным мясом, а прямо напротив церкви дерзко выросла винная лавка. Если пастор Пелликорн гоняет виноторговцев, то рядовые амстердамцы благосклонно поглядывают на козлы, просевшие под тяжестью огромного чана с вином.

— Жалкая личность, — бросает кто-то. — Это ведь гильдия распорядилась, чтобы весь день торговали.

— Господь превыше гильдий, друг мой.

— Вот и Пелликорн так считает.

— Не переживай. Гляди! — Мужчина показывает спрятанные под полой две фляжки с горячим красным зельем. — С апельсином.

Они удаляются в не столь целительный квартал, чему Нелла только рада. Поймав на себе пристальный взгляд пастора, она отводит глаза. Сейчас ей пригодилось бы пальто, да и в церкви не многим теплее. Она озирается. Большинство сидений вокруг кафедры свободны, а двум-трем прихожанам, возможно, просто некуда пойти. Обычно служба собирает большую паству, и каждый молится у всех на виду.

К своему удивлению, она вдруг обнаруживает Отто в парчовом пальто хозяина и надвинутой на глаза конической черной шляпе. Склонив голову, он молча шевелит губами: не то молится, не то дает обещание. Он словно не в себе. Руки дергаются, тело напряжено. Что-то удерживает ее от того, чтобы подойти, было бы неправильно встревать в такую минуту. Вновь ощутив потусторонний холодок, она оборачивается и лихорадочно скользит взглядом по скамьям, а затем вверх по беленым стенам к потолку со старыми фресками. Эта женщина где-то рядом и наблюдает за ней!