Дидье ван Ковеларт. Принцип Полины
- Дидье ван Ковеларт. Принцип Полины. — Пер. с фр. Н. Хотинской. — М.: Фантом Пресс, 2015. — 256 с.
Лауреат Гонкуровской премии Дидье ван Ковеларт написал изобретательную, местами неудержимо забавную и очень романтичную историю — гимн любви и дружбе, которые порой неразличимы. Взаимоотношения трех молодых людей, один из которых начинающий писатель, вторая — студентка, а третий — арестант, развиваются в течение нескольких коротких дней, но оставляют отпечаток на всей последующей жизни главного героя.
Подобно многим молодым людям, которым некомфортно в реальной жизни, я сделал попытку прожить другую на страницах романа. Задуманная как событие в литературе, моя первая книга «Энергия земляного червя» разошлась в девятистах четырех экземплярах. С половиной. Я только что купил подержанный томик у букиниста на набережной за полцены. Не сказать чтобы моя популярность выросла за минувшие двадцать лет.
Пожелтевшее издание с загнутыми, потертыми страницами, в пятнах птичьего помета. Каждый день я прохожу по этому тротуару и никогда его здесь не замечал.
— Очень хороший выбор, — говорит букинист.
Он не узнал меня. Естественно. Мало кто сегодня ассоциирует лицо с именем — тем более моим: Куинси Фарриоль. Оно совсем на меня не похоже. «Имя ему выбрал папа», — твердила мать все мое детство в Лотарингии, когда я нес его, как свой крест. Заведующий секцией в «Кастораме» и безоговорочный фанат Куинси Джонса, отец назвал меня в честь знаменитого джазиста: это имя-де обеспечит мне музыкальный слух и принесет счастье в жизни. Отца убила током елочная гирлянда в год, когда мне исполнилось семь. Куинси, я — это даже трогательно. Я бел, как червь, похож на служащего похоронного бюро, люблю только тишину, и случаются со мной одни лишь неприятности. Это и стало темой моего первого романа.
Когда он вышел, люди думали, что я взял псевдоним. Я не опровергал, чтобы не выглядеть совсем уж смешным. Как будто выбрать самому столь дурацкое имя лучше, чем носить его от рождения. Вот такой я. «Интроверт, склонный к самобичеванию», как написал литературный критик «Репюбликен Лоррен» в единственной статье, которой я в ту пору удостоился как уроженец Тионвилля.
— Вы не прогадали, — говорит мне букинист, отдавая сдачу. — Он с дарственной надписью.
Я киваю. Наверное, экземпляр для прессы, сбагренный журналистом с моими «сердечными чувствами» в придачу. Лучше спрятать его от любопытных глаз, чтобы сберечь остатки самолюбия.
— Давно он у вас? — спрашиваю я.
— Только что получил. За ту же цену имеется Поль Гют* с дарственной надписью Мишелю Друа** .
— Нет, спасибо.
Отойдя на несколько шагов, я открываю томик: мне любопытно, кто же тот счастливый адресат моего былого подхалимажа. И застываю на месте. У меня было меньше одного шанса из тысячи наткнуться именно на этот экземпляр. Тот самый, что изменил всю мою жизнь.
Полине и Максиму
этот роман, сделавший возможной нашу встречу.
С надеждой на будущее счастье, к которому я присоединяюсь всем сердцем.Куинси
Я прислоняюсь к парапету, в горле ком. Я и забыл, что написал на этой книге. Ну и дерзким же я был тогда. Надпись, адресованная двум читателям, столь же хитроумная, сколь и искренняя, с видами на будущее, которого я в те дни даже вообразить не мог. Какими путями этот экземпляр двадцать лет спустя попал на прилавок букиниста? Этот экземпляр, свидетель единственного истинного приключения в моей жизни. Этот экземпляр, стоивший мне двух незабываемых ночей любви, рискованной дружбы и пули в спину.
Что это — случайность, знак судьбы или чей- то умысел? Кто мог нарочно выложить нашу книгу на этот прилавок над Сеной, напротив моей работы, у парапета, на который я облокачиваюсь шесть раз в день в перекуры? Я так давно не получал вестей от Максима. Полина же... Я думал, что мне удалось наконец ее забыть. Стук моего сердца и дурацкая улыбка, такая широкая, что мошка залетела в рот, доказывают обратное.
* * * Все началось со звонка из издательства «Портанс» в понедельник утром, когда я был занят глажкой своих рубашек. Анна-Лора Ансело, мой пресс-секретарь, воскликнула торжественным тоном:
— Вы получили Премию следственного изолятора в Сен-Пьер-дез-Альп!
Я молчал, и она спросила с нетерпением в голосе:
— Вы рады?
Я выдавил из себя: «Потрясающе». В ту пору я был автором покладистым. После благожелательного отзыва в «Репюбликен Лоррен» я получил «Золотую лозу», присуждаемую молодому таланту на Фестивале литературы и вина в Паньи-сюр-Мозель; премию составляли три ящика розового пино. Я ездил туда за наградой и подписал тридцать книг. На сей раз я, кажется, был окончательно раскручен. По крайней мере, среди виноградарей и зэков.
— Где это?
— Простите?
— Сен-Пьер-дез-Альп.
— Не знаю. Где-то в Альпах. — С досадливым вздохом и раздражением в голосе (видно, ей пришлось надеть очки, чтобы разобрать написанное) Анна-Лора добавила: — Премия не денежная, но к ней прилагается приглашение.
— Погостить в следственном изоляторе?
Мою реакцию Анна-Лора, похоже, не оценила. Она была из тех, кто блещет серьезностью. Конский хвост, воротничок, застегнутый до последней пуговички, низкие каблуки. Профессионалка во всем. Ей чуть было не довелось поработать с Маргерит Дюрас в 1978 году. Но когда она приехала в Нофль-ле-Шато, чтобы встретиться с ней, некий булочник, любивший пошутить, показал ей не на тот дом, и она вломилась к аятолле Хомейни. С тех пор юмор Анна-Лора воспринимает как личное оскорбление.
— Знаете что, премия есть премия. Карьера писателя не делается в один день, Куинси, даже если на вас работает имидж издательства «Портанс». С чего-то надо начинать, и всему свое время. Вручение состоится 16 февраля в 11 часов.
— В комнате для свиданий?
— Они не уточняют. Я свяжусь с ними, все выясню и перезвоню.
Десять дней спустя я сел на поезд в 5.28. Обратно на Лионский вокзал в тот же вечер в 23.30. Как выяснилось, обещанное приглашение предполагало всего лишь коктейль для прессы, сеанс подписей и встречу с читателями-арестантами, проголосовавшими за меня. Все организовала владелица местного книжного магазина мадам Вуазен, которая заказала сто пятьдесят экземпляров «Энергии земляного червя» и напечатала за свой счет манжетку*** «Литературная премия следственного изолятора Сен-Пьер».
— С ума сойти, как она на вас запала, — сухо заметила Анна-Лора.
Это не была ревность, ей просто надоело: мадам Вуазен звонила по три раза на дню, чтобы обговорить условия моей поездки, передать формальности, соблюдения которых требовала тюремная администрация, и дополнить мою биографию.
Эта последняя просьба стала для меня проблемой. Что добавить к трем строчкам, напечатанным на задней обложке книги, под анонсом? «Куинси Фарриоль, 21 год, родился в Тионвилле (Мозель), холост, живет в Париже и работает в сфере недвижимости». «Дополнить мою биографию» значило бы уточнить, что по роду занятий я настилаю ковровые покрытия, а обнародовать эти подробности мне совсем не хотелось. Тем более если эта владелица книжного магазина и впрямь имеет на меня определенные виды.
В пустом вагоне, увозившем меня к ней, рассеянно глядя на зимний пейзаж, я невольно представлял ее себе белокурой и налитой, столь же желанной, сколь и недоступной. Молодой вдовой, к примеру, спроецировавшей на себя ярко выраженную сексуальную неутоленность, исходившую от моего романа. Да, она, должно быть, почувствовала между строк эту откровенно автобиографическую обделенность, в которой факт публикации — эта наконец-то осуще-ствившаяся неотвязная мечта, с самого детства отравлявшая мне все прелести обыденной жизни, — ровным счетом ничего не изменил.
«Хорошо быть писателем — девушки так и падают», — говорили мне в «Клиши-Палас». Как же. До сих пор мне в руки упала только одна мертвецки пьяная фотографиня на Книжной ярмарке в Бриве. Подцепить такую можно было только в темноте, что я и сделал под древними шарами-стробоскопами в «Кардинале», китчевом клубе в стиле семидесятых, где проходил банкет по случаю закрытия ярмарки. Пятьдесят лет и все зубы свои. Из тех, что спрашивают между двумя отсосами:
— А почему ты не печатаешься в «Галлимаре»? Это куда круче.
Я ответил, что мне там отказали. Она сказала «ага», снова взялась было за дело, но передумала:
— Извини, совсем забыла позвонить Флоранс. Пока она болтала с подружкой, я уснул, а когда проснулся в полдень, на одеяле белел самоклеящийся листочек с телефоном Антуана Галлимара и подчеркнутой припиской: «От меня». Поскольку она не подписалась, а имени ее я не знал, эпизод для упомянутого издателя последствий не имел.
Вот к чему сводилось единственное мало-мальски яркое событие моей юной литературной карьеры. Дополнять им свою биографию для достопочтенной мадам Вуазен я не счел необходимым.
* Поль Гют (1910–1997) — французский романист и эссеист. — Здесь и далее примеч. перев.
** Мишель Друа (1923–2000) — французский писатель и журналист, член Французской академии.
*** Манжетка — полоска бумаги в виде кольца, надеваемая на издание. На манжетке печатается дополнительная информация, появившаяся после выхода тиража.
войдите или зарегистрируйтесь