Пара: Сократ и Платон

Socrates — как его называют в англоязычной традиции — известен нам исключительно как литературный герой «диалогов» философа Платона — Plato в англоязычной традиции. (Еще он якобы упоминается у Ксенофонта и якобы у Аристофана, но возможно это уже вторичные подделки.)

По-видимому, имел простонародную внешность, напоминал бомжеватого старичка, если верить бюсту, якобы изображающему его. Бюст находится в Лувре, во всяком случае, я его видел в Лувре. Прототипом афинского мудреца с внешностью бомжа послужил некто по имени Socrates, однако поскольку от самого Сократа не осталось ни строчки, мы имеем полное право считать его литературным героем — «философом» — рупором Платона. Платон использовал Socrates для лучшего выражения своих идей. И назвал его своим учителем.

Этот литературный персонаж считается величайшим философом всех времен и народов. Между тем он действительно литературный герой, такой же как д`Артаньян. Платон поступил чрезвычайно умно. Никто не пророк у своих современников, пока жив. В уста Сократа удобно было вложить идеи Платона, чтобы они моментально были приняты. И на этом фундаменте затем строить здание своей собственной философии. Это моя догадка, что Платон «придумал» Сократа, изобрел его, взяв имя, возможно, реально существовавшего человека, сделал его гениальным философом, вложив ему в уста свои собственные гениальные философские идеи.

Теперь можно перейти к самому великому Plato, как я уже определил, не ученику Сократа, но творцу Сократа.

Биографию философа Платона, родившегося якобы в 428 году до н.э., написать, конечно же, невозможно, поскольку даже события какого-нибудь более близкого к нам XIV, например, беру наугад, века плавают за нами в прошлом, в мутной пыли. Как, впрочем, и все что произошло даже и в XV веке и в XVI. История, конечно же, всегда была, происходила. Но ее либо совсем не фиксировали, либо фиксировали непрочно, по своим местным летоисчислениям. Есть все основания полагать, что так далеко, в 428 году до н.э., и письменности-то не было. Никакой. Тотально не было.

Вероятнее всего, тот, кого мы называем Платоном (также как и Плотином, кстати!), был на самом деле византийским философом (официальная история благосклонно определяет его как «платоника») и звали его Гемист Плетон (еще произносится как Плифон), по-латыни Pletho. Жил он где-то в 1355–1452 годах нашей эры, дожил, как видим, до глубокой старости и умер за год до завоевания Византийской империи турками. Грек он был не менее, чем «древний» Платон. Известно, что он написал труд под названием «Учение о Государстве», который не сохранился, и основал Платоновскую Академию во Флоренции. Совсем как Платон, не правда ли? Я считаю, что Плетон и есть Платон, что только так и было. Я отношусь к числу сторонников так называемого ревизионизма в истории, а это такие люди как сэр Исаак Ньютон, ученый шлиссельбуржец Николай Морозов, наш современник профессор Фоменко и многочисленные их сторонники, люди здравого смысла. Та история, которую преподают в школах, большая ее часть — не наука, а художественная литература на исторические темы.

Сочинения античного Платона как раз и появляются в Европе именно в XV веке, то есть в годы жизни византийского Плетона. Античный Платон также автор труда под названием «Государ- ство», этот труд сохранился. Известно, что Гемист (Гемист, кстати, означает по-гречески «второй», т.е. Второй Платон) также написал труд «Трактат о законах», дошедший до нас лишь в фрагментах, а вот сочинение Платона — трактат «Законы» — до нас добрался. Так что биография античного Платона — литературная фикция, оформившаяся за века, прошед- шие от XV века, когда жил Плетон.

Однако эта фикция, как и множество других исторических басен, прижилась и, видимо, ее не отцарапать от всеобщей мировой истории, где целые пласты черт знает чего наслоились друг на друга. Ясно, что Наполеон и Гитлер не мифы, но это уже ближайшая к нам задокументированная история. В такую можно верить. Я сам моими глазами видел, живя в Париже, в Archives Nationales документы Французской революции с чудовищной подписью Робеспьера под списком осужденных на гильотину. Это вертикальная линия с запутанным шаром линий в конце, похожим на свалившуюся голову казненного.

Разумнее, вместо того чтобы размышлять над выдуманной общими усилиями биографией античного Платона, обратиться к его произведениям.

Это так называемые «диалоги», хотя по сути это многоголосые пьесы, сценарии по-современному. Один из самых доступных, и скорее веселых диалогов Платона — это диалог «Пир» или «Пиршество», пожалуй, самый известный в мире застольный праздник.

Пир. Деревня Афины

— На ужин к Агафону. Вчера я сбежал с победного торжества, испугавшись многолюдного сборища, но пообещал придти сегодня».

Одна эта фраза мгновенно дает нам представление о древних Афинах, как о каком-нибудь крым- ском Коктебеле советских времен, где умытый кое-как хиппарь Хвостенко идет через знойный поселок вечером к своему другу-поэту, ну допустим Алейникову, где приготовились к обильным возлияниям поэты и художники.

Сюжет «Пира» именно таков. Поэт Агафон, про которого позднее выясняется, что это молодой и состоятельный красавец (в доме множество слуг и рабов, они прислуживают во время пира), получил награду за свою первую трагедию и пьет и гуляет уже второй день. В первый день он «жертвоприношением отпраздновал свою победу с хоревтами». (Кто такие, для меня остается загадкой. Но, может быть, знаете вы? Не хористы ли это, участники античного хора, в трагедии же у греков был хор...)

Кто встретил Сократа на сельской дороге, кто этот «он»? Нет, это не сам Plato, но некий Аристодем из Кидафин, вот его короткий портрет: «маленький такой, всегда босоногий».

Сократ приглашает Аристодема к Агафону. Они шагают вместе через деревню Афины. Живописная группа, маленький босиком, и Сократ, вы видели его предполагаемый бюст, очень простонародное лицо, уродливое даже. Два хиппаря Древнего мира.

Аристодем идет быстро. Сократ все время отстает. И в конце концов застревает почему-то у входа в дом, соседний с домом Агафона. У Сократа привычка — вдруг останавливается и стоит, думает. Появляется Сократ у Агафона уже к середине ужина.

Между тем собравшиеся на пир ныне знаменитые древние греки, среди них великий комедиограф Аристофан, врачеватель Эриксимах, Федр, Павсаний, выясняют, что у них у всех похмелье. Такое же, какое было два тысячелетия спустя у Хвостенко и Алейникова в Коктебеле.

Похмелье

Павсаний:
Хорошо бы нам, друзья, не напиваться допьяна. Я, откровенно говоря, чувствую себя после вчерашней попойки довольно скверно, и мне нужна некоторая передышка, как, впрочем, по-моему, и большинству из вас: вы ведь тоже вчера в этом участвовали; подумайте же, как бы нам пить поумеренней.

Аристофан:
Ты совершенно прав, Павсаний, что нужно всячески стараться пить в меру. Я и сам вчера выпил лишнего.

Эриксимах:
Агафон, в силах ли ты пить?

Агафон:
Нет, я тоже не в силах.

Эриксимах:
...Если вы, такие мастера пить, сегодня отказываетесь... Сократ не в счет, он способен и пить, и не пить, так что как бы мы ни поступили, он будет доволен. А раз никто из присутствующих не расположен, по-моему, пить много, я вряд ли кого обижу, если скажу о пьянстве всю правду. Что опьянение тяжело людям, это мне, как врачу, яснее ясного. Мне и самому неохота больше пить, и другим я не советую, особенно если они еще не оправились от похмелья.

Собравшиеся решают провести свой пир с пользой. Пить, не напиваясь. Эриксимах предлагает, чтобы каждый произнес похвальный тост, сказал бы как можно лучшее похвальное слово Эроту, такому могучему и великому богу любви.

Тосты на пиру

Первым свой тост произносит Федр. «Умереть друг за друга готовы только любящие, причем не только мужчины, но и женщины. Ахилл погиб во имя Патрокла, однако вот Орфей не смог отдать свою жизнь во имя возлюбленной Эвридики, потому в Аиде он видит только ее призрак».

На самом деле в тексте «Пира» Федр говорит долго, свободно плавая по родной греческой мифологии (как и все последующие ораторы), однако нам с вами эти исторические и мифологические примеры ничегошеньки не говорят, незачем их пересказывать.

Следует объяснить, однако, что в те далекие времена под «философией» подразумевались именно разговоры об истории и мифологии, длинные и на современный вкус вполне себе отвлеченные, призванные продемонстрировать эрудицию «философа».

Павсаний говорит о двух Эротах. И о двух Афродитах, к которым Эроты привязаны. Плотская любовь находится под покровительством Афродиты пошлой и Эрота пошлого, а вот Афродита небесная и Эрот небесный покровитель- ствуют любви к юношам. «Одержимые такой любовью обращаются к мужскому полу, отдавая предпочтение тому, что сильней от природы и наделено большим умом».

Далее Павсаний оглашает идеи, которые современный российский суд признал бы пропагандой гомосексуализма в ее самой тяжелой форме. «Ибо любят они не малолетних, а тех, у кого уже обнаружился разум, а разум появляется с первым пушком». Дальше нам следовать за Павсанием опасно, оставим Павсания с его страстью к умным подросткам «с пушком».

Следующий тост произносит врачеватель Эриксимах. Ничего значительного он не говорит. Что любовь заключается даже в борьбе двух начал: больного и здорового. Что любовь может содержаться даже в климате. Этот тост автору «Пира» не удался. На самом деле этот тост тоже длинный, я вас избавляю от него. Зато, прочитав мое эссе, вы сможете похваляться перед девушками своими знаниями античной литературы — и да поможет вам Эрот склонить девушек к соитию.

Аристофан, все время икавший, наконец, справился с икотой. Ему слово.

Аристофан рассказывает собравшимся, что когда-то люди были трех полов: мужчины, женщины и андрогины, «страшные своей силой и мощью», поскольку у каждого было четыре руки и четыре ноги. Андрогины при желании могли передвигаться как живые колеса, с огромной скоростью укатываясь, куда им было нужно, всеми руками и ногами. Боги стали страшиться андрогинов, и потому Зевс взял и разрезал каждого андрогина пополам, а Аполлон залечил получившиеся половинки (Аристофан смешно описывает, как Аполлон скручивал кожу на месте разреза в пупок). Однако половинки стали страдать друг без друга. И пытаться воссоединиться. Тост Аристофана самый оригинальный и запоминающийся, надо признать. Вот откуда пошло знамени- тое откровение Plato о том, что у каждого человека есть его половинка и что они некогда составляли единое целое. Из «Пира».

Хозяин дома поэт Агафон, как положено поэту, хвалит самого Эрота. И как красавец утверждает, Эрот — самый красивый бог, самый молодой из богов (Агафон моложе всех на пиру), через любовь Эрот приносит мир. Эрот — отец роскоши и неги, радостей, страстей и желаний.

Следующим тост произносит Сократ.

Сократ, по своему обыкновению, вначале задает вопросы соседу, поэту Агафону. Вдвоем они выясняют, что Эрот — это любовь направленная, а ее предмет — «то, в чем испытываешь нужду».

Портрет Эрота великий Сократ, недолго думая, списывает с самого себя, так же как это сделал Агафон. У того Эрот красивый, как Агафон, у Сократа же он уродлив, как Сократ.

«Эрот беден, некрасив, груб, не обут, бездомен, однако он храбрый, смелый, всю жизнь занимается философией; он искусный колдун, чародей и софист. По природе своей он ни бессмертен, ни смертен. Он находится также посередине между мудростью и невежеством».

«Любовь, внушаемая Эротом, — это путь к бессмертию: деторождению или увековечиванию в истории своего имени».

Сократ закончил свою речь.