Вера Полозкова. Непоэмание

Три стихотворения из сборника

Люболь


История болезниГолос — патокой жирной. Солоно.
Снова снилось его лицо.
Символ адова круга нового —
Утро. Дьявола колесо.

«Нет, он может — он просто ленится!»
«Ну, не мучает голова?»
Отчитаться. Удостовериться —
Да, действительно,
Ты жива.

Держит в пластиковом стаканчике
Кофе — приторна как всегда.
А в ночную? — Сегодня Танечке
Подежурить придется — да?

Таня — добрая, сверхурочная —
Кротость — нету и двадцати...
Попросить бы бинтов намоченных
К изголовью мне принести.

Я больная. Я прокаженная.
Мой диагноз — уже пароль:
«Безнадежная? Зараженная?
Не дотрагиваться — Люболь».

Солнце в тесной палате бесится
И Голгофою на полу —
Крест окна. Я четыре месяца
Свою смерть по утрам стелю

Вместо коврика прикроватного, —
Ядом солнечного луча.
Таня? Тихая, аккуратная...
И далекой грозой набатною —
Поступь мерная главврача.

Сухо в жилах. Не кровь — мазутная
Жижа лужами разлита
По постели. Ежеминутное
Перевязыванье бинта

Обнажает не ткань багровую —
Черный радужный перелив
Нефти — пленкой миллиметровою —
Будто берег — меня накрыв.

Слито. Выпарено. Откачано
Все внутри — только жар и сушь.
Сушь и жар. Горло перехвачено.
Голос как у шальных кликуш.

Слезы выжаты все. Сукровицу
Гонит слезная железа
По щекам — оттого лиловятся
И не видят мои глаза.  

День как крик. И зубцами гнутыми —
Лихорадочность забытья.
День как дыба: на ней рас-пнуты мы —
Моя память — и рядом я.

Хрип,
Стон, —
Он.
Он.

День как вихрь в пустыне — солоно,
А песок забивает рот.
Днем — спрессовано, колесовано —
И разбросано у ворот.

Лязг.
Звон.
Он.
Он.

Свет засаленный. Тишь пещерная.
Мерный шаг — пустота идет.
Обходительность предвечерняя —
А совсем не ночной обход.

Лицемерное удивленьице:
«Нынче день у Вас был хорош!» —
Отчитаться. Удостовериться —
Да, действительно,
Ты умрешь.

Просиявши своей спасенностью,
«Миновала-чаша-сия» —
Не у ней же мы все на совести —
Совесть
Есть
И у нас
Своя.

...Утешения упоительного
Выдох — выхода брат точь-в-точь, —
Упаковкой успокоительного:
После вечера
Будет ночь.

Растравляющее,
Бездолящее
Око дня — световой капкан.
Боже, смилостивись! — обезболивающего —
Ложку тьмы
На один стакан.

Неба льдистого литр —
В капельницу
Через стекла налить позволь.
Влагой ночи чуть-чуть отплакивается
Моя проклятая
Люболь.

Отпивается — как колодезной
Животворной святой водой.
Отливается — как в палящий зной
Горной речкою молодой —

Заговаривается...
Жалится!..
Привкус пластиковый во рту.
Ангел должен сегодня сжалиться
И помочь перейти черту.

Пуще лести велеречивыя,
Громче бегства из всех неволь —
Слава, слава, Неизлечимая
Безысходность Твоя, Люболь!

Звонче! — в белом своем халатике
Перепуганная сестра —
Воспеваю — Хвала, Хвала Тебе,
Будь безжалостна и остра!

Пулей — злою, иглою — жадною!
Смерти Смертью и Мукой Мук!
Я пою тебя, Беспощадная
Гибель, Преданный мой Недуг!..

Сто «виват» тебе, о Великая...
Богом... посланная... чума...
Ах, как солоно... Эта дикая
Боль заставит сойти с ума...

Как же я... ненавижу поздние
Предрассветные роды дня...
Таня! Танечка! Нету воздуха!
Дверь балконную для меня

Отворите... Зачем, зачем она
Выжигает мне горло — соль...

Аллилуйя тебе, Священная
Искупительная Люболь.

Ночь с 12 на 13 января 2004 года

Покер

Надо было поостеречься.
Надо было предвидеть сбой.
Просто Вечный хотел развлечься
И проверить меня тобой.

Я ждала от Него подвоха —
Он решил не терять ни дня.
Что же, бинго. Мне правда плохо.
Он опять обыграл меня.

От тебя так тепло и тесно...
Так усмешка твоя горька...
Бог играет всегда нечестно.
Бог играет наверняка.

Он блефует. Он не смеется.
Он продумывает ходы.
Вот поэтому медью солнце
Заливает твои следы,

Вот поэтому взгляд твой жаден
И дыхание — как прибой.
Ты же знаешь, Он беспощаден.
Он расплавит меня тобой.

Он разъест меня черной сажей
Злых волос твоих, злых ресниц.
Он, наверно, заставит даже
Умолять Его, падать ниц —

И распнет ведь. Не на Голгофе.
Ты — быстрее меня убьешь.

Я зайду к тебе выпить кофе.
И умру
У твоих
Подошв.

Ночь с 23 на 24 апреля 2004 года

Банкиры

Портят праздник городу разодетому.
Вместо неба — просто густое крошево.
Ты на море, мама, и вот поэтому
Не идет на ум ничего хорошего.

Знаешь, мама — Бога банкиры жирные
Нам такие силы дают кредитами!
Их бы в дело! Нет, мы растем транжирами,
Вроде бы богатыми — но сердитыми,

Прожигаем тысячами — не центами
Божье пламя — трепетное, поэтово!
Но они потребуют всё. С процентами.
И вот лучше б нам не дожить до этого.

Их-то рыла глупо бояться пшенного —
Только пальцем будут грозить сарделечным.
Но оставят перечень несвершённого.
И казнят нас, в общем-то, этим перечнем.

И пришпилят кнопочками к надгробию —
Что им с нами, собственно, церемониться.
У тебя ж поэтому, мама, фобия
Брать взаймы. И еще бессонница —

Ты ведь часто видишься с кредиторами.
Их не взять подачками и вещичками.
За тобой идут они коридорами
И трясут бумагами ростовщичьими.

А в меня кошмарные деньги вложены.
И ко мне когда-нибудь тоже явятся.
Мне теперь — работать на невозможное.
А иначе, мама, никак не справиться.

Ночь с 9 на 10 мая 2004 года

О книге Веры Полозковой «Непоэмание»

Дата публикации:
Категория: Отрывки
Теги: Вера ПолозковаИздательство LiveBook
Подборки:
0
0
9050
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь