Брайан Барроу. Враги общества (фрагмент из книги)

«В то утро никто не мог предположить, что метафорическая „война“, к которой призывал Рузвельт, действительно обернется выстрелами, кровью и смертью на американской земле. Эта битва разрежет страну, словно взмах косы. Она начнется на вокзале в Канзас-Сити, захлестнет улицы Чикаго...». Литературный обозреватель «Прочтения» Андрей Степанов только что выпустил книгу прозы и перевод увлекательного документального романа о знаменитых американских бандитах времен Великой депрессии. Книга Брайана Барроу называется «Враги общества. Великая криминальная волна в Америке и рождение ФБР. 1933-1934». Книга вышла в издательстве «Азбука» под названием «Джонни Д. Враги общества». Изменение названия связано с выходом снятого по этой книге фильма Майкла Манна с Джонни Деппом в роли знаменитого налетчика, «Робин Гуда» XX века Джона Диллинджера. Премьера фильма в России состоялась 23 июля 2009 г.

Предлагаем читателям фрагмент первой главы «Прелюдия к войне. Весна 1933 года».

Прелюдия к войне. Весна 1933 года

Вашингтон, округ Колумбия
4 марта 1933 года, суббота

Утро было блеклым, как вся эта эпоха. Над городом нависли серые тучи, их чуть трепал северный ветер. Моросил дождь. Сто тысяч человек молча стояли вокруг Капитолия в напряженном ожидании. Кто-то спросил, показывая на крыши домов: «Что там за штуки, птичьи клетки, что ли?» — «Пулеметы», — ответила одна из женщин ( The Crisis of the Old Order, by Arthur Schlesinger, Houghton Mifflin, 1957. ).

Беспокойству способствовали и молодые солдаты, переминавшиеся на перекрестках и нервно теребившие свои винтовки.
«Атмосфера, — писал Артур Крок в „Нью-Йорк таймс“, — была как в осажденной столице во время войны».

Сказано верно: люди действительно чувствовали себя, как на войне; они и стояли, словно контуженные. Страна, к которой они привыкли — тучная и счастливая Америка века джаза, бутлегерства и самогона из терновых ягод, — исчезла разом, как после вражеской бомбардировки. Женщины, еще недавно отплясывавшие по вечерам чарльстон, теперь шаркали ногами в очередях за хлебом, — потерявшие всякую надежду. Отцы семейств, чьи сбережения испарились после краха биржи, теперь сидели на обочинах, выпрашивая милостыню.

Протрубил горн. Все повернули головы. Избранный президент, нетвердо ступая, прошел по пандусу, покрытому красной ковровой дорожкой, к кафедре. Председатель Верховного суда Чарльз Эван Хьюз прочел клятву.

Когда он закончил, Франклин Делано Рузвельт занял место за кафедрой и крепко ухватился за ее края. Лицо его было мрачно. Он заговорил:
— Позвольте мне выразить твердую уверенность, что единственная вещь, которой нам стоит бояться, — это сам страх. Именно этот, не имеющий названия, иррациональный, ничем не оправданный, ужас парализует наши усилия, направленные к тому, чтобы отступление превратить в наступление. — Рузвельт оглядел толпу и продолжил: — Народ хотел активных действий, и мы к ним приступим. Мы должны действовать как хорошо обученная, преданная, верная армия, полная готовности пожертвовать всем личным ради общего блага и дисциплины. Я буду просить конгресс дать мне последний недостающий инструмент для преодоления кризиса — широкие полномочия для ведения войны с опасностью. Я буду просить таких же полномочий, какие я получил бы в том случае, если бы мы были оккупированы врагом.

Когда Рузвельт скрылся в здании Капитолия, мало кто в толпе почувствовал себя успокоенным. Наоборот, слова о войне многих испугали. Говорили о введении военного положения, об анархии, о диктатуре. Никто толком не понял, какую войну имел в виду президент. Тогда все казалось возможным.

В то утро никто не мог предположить, что метафорическая «война», к которой призывал Рузвельт, действительно обернется выстрелами, кровью и смертью на американской земле. Эта битва разрежет страну, словно взмах косы. Она начнется на вокзале в Канзас-Сити, захлестнет улицы Чикаго, накроет своим саваном домики в Северном Висконсине, пыльной бурей пронесется по сонным фермам в Оклахоме. Поля битв окажутся разбросаны от Атлантик-Сити до Далласа и от Сент-Пола до Флориды. Но сражаться при этом будут не солдаты, а совсем другие люди — служащие пока не известного широкой публике подразделения Министерства юстиции, которое возглавляет пока мало кому известный чиновник по имени Джон Эдгар Гувер. Этот человек всего за двадцать месяцев обезвредит огромную преступную сеть, а потом реальные биографии бандитов превратятся сначала в общеамериканскую мыльную оперу, а потом в легенду.

В бульварных романах и фильмах о гангстерах события 1933- 1934 годов неотличимы от фольклорных преданий и мифов. Для американцев, выросших после Второй мировой войны, такие бандиты, как Чарльз Флойд по прозвищу Красавчик, Малыш Нельсон, Мамаша Баркер, Джон Диллинджер и Клайд Бэрроу, реальны не более, чем Люк Скайуокер или Индиана Джонс. Они стали знамениты в одно и то же время — в 1933-1934 годах, — но после десятилетий, проведенных в стиральной машине массовой культуры, их биографии вылиняли так, что совсем немногие американцы знают, какими эти люди были на самом деле.

А они были настоящими.

Бездельник и вор из Далласа, ставший серийным убийцей, Клайд Бэрроу родился в 1909 году — в том же году, что и Барри Голдуотер и Этель Мерман. Если бы его не убили, то ему стукнуло бы 65 в 1974 году, когда Ричард Никсон ушел с поста президента. Наверное, он превратился бы в пожилого рантье, жил бы где-нибудь в Баркалоунджере и посмеивался во время просмотра сериала с Арчи Банкером. Вдова Малыша Нельсона умерла только в 1987 году — и она много лет наблюдала, как ее внуки смотрят Эм-ти-ви, пристукивая пальцами в такт музыке. Вдова Автомата Келли провела двадцать пять лет в тюрьме и умерла в Талсе в 1985 году. Еще живы люди, которым приходилось пригибаться в окошках касс, когда Диллинджер грабил их банк, или наблюдать, как Бонни и Клайд палили в шерифов, или играть в бейсбол с Малышом Нельсоном. У Келли и Флойда остались дети, которые до сих пор не прочь поговорить о своих родителях.

Этими людьми, как буками, пугали детей того поколения, которое потом назвали величайшим. Весной 1933 года, когда бандиты вроде Джона Диллинджера становились известны всей стране, 22-летний парень по имени Рональд Рейган по радио вел репортажи об университетском бейсбольном чемпионате в Де-Мойне, а 20-летний Ричард Никсон играл в бейсбол за команду Витьер-колледжа из Южной Калифорнии. Третьеклассники Джеймс Эрл Картер из Плейнса (Джорджия) и Джордж Герберт Уокер Буш из Гринвича (Коннектикут) учили таблицу умножения. В Хобокене (Нью-Джерси) девчонки падали в обморок, заслышав пение 17-летнего Фрэнка Синатры. А в доме на Джадсон-авеню в Эванстоне (Иллинойс) гиперактивный девятилетний пацан по имени Марлон Брандо учился боксировать.

Сейчас, когда все это поколение сошло со сцены, трудно представить, что было время, когда знаменитые гангстеры гордо ступали по земле Америки. В мире мобильных телефонов, покупок по Интернету и ракет с лазерным наведением кажется абсурдом, что банды грабителей банков могли посеять панику по всей стране, — все это сродни историям о Диком Западе. Но это был не Дикий Запад. Это была Америка 1933 года, за восемь лет до Перл-Харбора, за двенадцать лет до Хиросимы, за двадцать три года до Элвиса, за тридцать шесть лет до Вудстока.

При всех очевидных различиях — ни Интернета, ни телевидения, ни инфракрасных камер, ни съемок со спутников — Америка в 1933 году несильно отличалась от современной. Междугородная телефонная связь стала уже привычной, как и путешествия самолетом: и полицейские, и грабители могли летать по своим делам, и иногда летали. Среди самых влиятельных СМИ уже числились газета «Нью-Йорк таймс» и журнал «Тайм». Люди одевались почти как сейчас, — пожалуй, самым большим отличием были шляпы. Мужчины носили мягкие фетровые шляпы или соломенные канотье, дамы из хорошего общества — отделанные кружевами шляпки, а девушки попроще — гиллигановские шляпки, закрывавшие челку. Голливуд задавал тон в массовой культуре. Самыми популярными фильмами весной 1933 года были «Франкенштейн» с Борисом Карлоффом, первый «Тарзан» с Джонни Вайсмюллером, а также «Доктор Джекил и мистер Хайд». Но всех популярнее был «Мятеж на „Баунти“». Бурно развивалось радио, но пока что едва ли в половине домов по всей стране были радиоточки.

Если говорить об отличиях, то в начале 1933 года большинство американцев не могло позволить себе наслаждаться всеми этими благами. Крах биржи в 1929 году перерос в экономическую депрессию. Сотни тысяч людей потеряли работу. С исторической дистанции именно весна 1933 года кажется самым тяжелым периодом. В больших городах — вдоль Потомака в Вашингтоне, на Риверсайд-драйв в Нью-Йорке, в Чикаго, Бостоне, Сан-Франциско — возникали лагеря переселенцев. Тысячи семей бросали свои дома и пускались в скитания по железным дорогам Среднего Запада. Люди переезжали из города в город в поисках лучшей жизни и нигде ее не находили. В Вашингтоне безостановочно шли марши протеста, которые иногда заканчивались тем, что солдаты при поддержке танков разгоняли отчаявшихся голодных людей, готовых на любую работу ради пропитания. Народ озлобился. Все проклинали правительство. Все проклинали банки.

Трансляцию инаугурационной речи, которую произносил тем дождливым утром Рузвельт, слушала группа правительственных чиновников, расположившаяся в кабинете на третьем этаже здания на углу Вермонт-стрит и Кей-стрит в центре Вашингтона. В чем состояла их работа, не знал почти никто, кроме членов их семей. Их боссом был приземистый человек 38 лет, с приплюснутым носом и вечными мешками под глазами-бусинками. Многие подмечали его сходство с бульдогом. В то утро Джон Эдгар Гувер был очень озабочен служебными делами.

Сейчас, когда после его смерти прошло более тридцати лет (он умер в 1972 году), трудно представить, что были времена, когда Гувер еще не превратился в монументальную «забронзовевшую» фигуру — в того, чьих секретных архивов боялись американские президенты, кто дал зеленый свет тирании сенатора Джозефа Маккарти, кто преследовал самых разных людей, вошедших потом в американскую историю: Мартина Лютера Кинга, Элджера Хисса, супругов Розенберг. В течение сорока лет он отвечал за обеспечение правопорядка в Америке — так долго, как никто ни до, ни после него, — и в одиночку создавал первую общегосударственную полицейскую машину. Его наследие столь же сложно и неоднозначно, как и он сам. До Гувера правоохранительные органы представляли собой мешанину из офисов шерифов отдельных округов и городских полицейских управлений. Очень часто и те и другие были коррумпированы. Именно Гуверу удалось добиться эффективности, профессионализма и централизованного управления, которые сохраняются по сей день. Но его достижения опорочены злоупотреблением властью: повсеместным подслушиванием телефонных переговоров, незаконными вторжениями в дома, а в поздние годы и преследованиями правозащитников.

Гувер добился власти быстро — и это произошло во время Великой криминальной волны 1933-1934 годов. До начала Войны с преступностью он был безвестным чиновником, а организация, в которой он служил, пыталась избавиться от шлейфа скандалов в прошлом. Через двадцать месяцев он стал национальным героем, прославляемым в кинофильмах, книгах и комиксах. Всего шестьсот дней потребовалось для создания нового ФБР. Мы расскажем о том, как это произошло.

В 1933 году Гувер был директором одного из департаментов Министерства юстиции — Бюро расследований (не «федерального» — этот статус организация получит только два года спустя* (* В дальнейшем ради простоты мы будем говорить: ФБР. )) — и возглавлял его уже девять лет, с 1924 года. За это время он нажил себе великое множество врагов, и люди Рузвельта недвусмысленно давали понять, что очень скоро Гувер лишится своего кресла. Последнее слово оставалось за новым министром юстиции Томасом Уолшем, 72-летним сенатором из Монтаны, ярым врагом Гувера. Через два дня после речи Рузвельта, в четверг, Уолш сел в поезд, направлявшийся из Майами в Вашингтон. Его сопровождала новая жена, уроженка Кубы. В пятницу утром миссис Уолш проснулась в купе и обнаружила, что ее супруг мертв. Злые языки в столице поговаривали, что старик не выдержал слишком бурной ночи. Однако для Гувера это была только отсрочка. Гувера бесило, что после всего сделанного им за эти девять лет его судьба зависит от политических раскладов.

ФБР держалось на одном Гувере: если бы не он, бюро давно бы уже упразднили. Это была мелкая и очень странная по своим функциям организация, «бюрократический ублюдок», как обозвал ее один из недоброжелателей. Функции бюро заключались в расследовании преступлений федерального значения — от подстрекательств к мятежу до поисков автомобилей, угнанных из одного штата в другой, побегов из федеральных тюрем и правонарушений, совершаемых в индейских резервациях. Один журналист назвал бюро «сыскным агентством с крайне неопределенными властными полномочиями и ответственностью». Агенты ФБР не имели права производить аресты. Если им требовалось арестовать преступника, они должны были прибегать к помощи местных полицейских. К тому же им не разрешалось носить оружие. Это были скорее сыщики, чем полицейские, что-то вроде Скотленд-Ярда, «искатели фактов», как любили повторять помощники Гувера.

История бюро пестрела позорными пятнами. Оно было основано в 1908 году в связи с расследованиями антитрестовских дел, а в последующие пятнадцать лет неуклонно деградировало и в конце концов превратилось в рассадник непотизма и коррупции. В начале 1920-х годов у ФБР было 50 отделений на местах, и сотрудники большинства из них набирались по рекомендациям политиков. Самым вопиющим был случай Гастона Минса. Этот человек зарабатывал деньги, шантажируя конгрессменов, продавал лицензии на торговлю спиртным бутлегерам и даже получал взятки за то, что обеспечивал осужденным президентское помилование. Когда в середине 1920-х годов конгресс затеял специальное расследование деятельности бюро, журналисты окрестили эту организацию «департаментом легкого поведения».

Юристу Джону Эдгару Гуверу исполнилось всего 29 лет, когда его назначили директором этой организации, с тем чтобы он вычистил авгиевы конюшни. Гувер был аскетом и человеком строгих правил. В свои 29 он все еще жил с любящей матушкой в родительском доме в Вашингтоне, неподалеку от Капитолийского холма (Сьюард-сквер, 413). В детстве он заикался, но сумел побороть этот недостаток, заставляя себя говорить отрывисто и очень быстро — так быстро, что за ним не могла поспеть ни одна стенографистка. Гувер был человеком аккуратным, целеустремленным и дисциплинированным — плотью от плоти вашингтонской бюрократии, среди которой он и вырос. Никто не сомневался, что он пойдет по стопам отца, чиновника Береговой и геодезической службы, и станет государственным служащим. Гувер учился на вечернем отделении Университета Джорджа Вашингтона и был активным членом студенческого братства «Каппа Альфа». Днем он работал клерком в библиотеке конгресса. Диплом бакалавра юриспруденции он получил в 1916 году, магистерскую степень — годом позже и сразу после этого вступил в коллегию адвокатов округа Колумбия.

В июле 1917 года его взяли на работу в Министерство юстиции. В то время многие подающие надежды молодые юристы ушли со службы, записавшись добровольцами в армию, и Гувер, всегда с иголочки одетый, пунктуальный и усердный, быстро пошел в гору. За первые полгода службы он получил два повышения. Сначала он перешел в отдел регистрации иностранцев, а затем был назначен начальником Разведывательного управления, нового департамента, который боролся с радикальными движениями в среде рабочих, с анархистами и коммунистами. Его деятельность на этом поприще получила самую высокую оценку, и он дал свое первое интервью «Нью-Йорк таймс». В январе 1920 года его управление организовало облаву на коммунистов в 33 городах, и в результате было арестовано более 3000 человек. А Гувер уже прощупывал возможности получения нового места. В августе 1921 года он этого добился: стал заместителем директора ФБР.

В 1924 году деятельностью бюро занялся сенат. В итоге были уволены и попали под суд и директор ФБР, и министр юстиции. Новый министр, Харлан Фиске Стоун, не знал, что ему делать с этой конторой. Сохранились его записи: «...в ее штате полно людей с самой дурной репутацией... не признает закона... агенты вовлечены в крайне жестокие и недостойные дела» и т. п.* (* J. Edgar Hoover: The Man and the Secrets, by Curt Gentry, W. W. Norton, 1991. ) Стоун не знал, кому поручить реформирование такой организации, и один из его друзей предложил кандидатуру Гувера: молод, но честен, старателен и трудолюбив. Стоун поспрашивал коллег, получил самые лестные отзывы, и 10 мая 1924 года Гувер встал во главе ФБР, правда пока только в качестве исполняющего обязанности директора.