Андрей Рубанов. Готовься к войне
Кризисная история от Андрея Рубанова
Отрывок из нового романа
- Эксмо, 2009
- переплет, 352 с.
В глубине души Знаев предполагал, что рыжая, узрев сокровища, будет ахать, дрожать или, еще хуже, восторженно восклицать «вау» — но она реагировала сдержанно, смотрела внимательно, с интересом, однако без признаков экстаза, и это его обрадовало и одновременно озадачило — как всегда озадачивает любого мужчину женщина с большим самообладанием.
— А чем тут пахнет? — спросила она.
— Деньгами.
— Говорят, они не пахнут.
— Еще как пахнут. Типографской краской. И мажутся. Особенно — доллары. Я один раз пересчитывал вручную семьсот тысяч — потом еле отмыл пальцы. Американские деньги — вообще безобразного качества. Взгляни, вот новая пачка. Все по номерам. Видишь, одни купюры чуть короче, другие чуть длиннее, поля здесь шире, тут — гораздо уже... Халтура, а не банкноты.
— Я бы не отказалась и от таких, халтурных.
Знаев не ответил — он не любил, когда собеседники отпускают подобные присловья, уместные только в среде медленных обывателей.
— Взгляни, — произнес он. — Интересная цепь.
Трехцветная. Белое, желтое, красное золото. Храню на память. Очень интересный
был случай. Девяносто шестой год. Позвонил знакомый, говорит — нужна помощь.
Приедут люди — выслушай их. Ладно, отвечаю. Подъезжают четверо. На «Мерседесе».
Как тогда говорили — «серьезные». Срочно, говорят, прямо сейчас, не сходя с
этого места, нужны деньги, как можно больше. Времени, говорят, у нас — десять минут
от силы. О’кей, говорю, у меня все будет очень быстро. Сняли они с себя цепи с
крестами, браслеты, печатки... Золотые портсигары вынули. Золотые зажигалки. Зажимы
с галстуков отстегнули. Все — ручной работы, на заказ сделанное. Тогда, в
девяносто шестом, у каждого отважного мужчины свой ювелир был, как сейчас —
свой туроператор... В общем, все сняли. Общим весом почти три кило вышло. А
сверху кинули ключи от «Мерседеса», на котором приехали. Я машины в залог
никогда не брал, но в тот раз пошел навстречу. Понял, что у пацанов стряслось
Алиса молча покачала головой. Знаев подошел к следующей полке.
— А вот еще. Хорошее колечко. Камешек не менее чем в шесть каратов. Жаль, тут неважное освещение. На солнце сверкает — глаз нельзя оторвать... Человек отдал мне это кольцо чуть ли не вместе с пальцем.
— Со своим?
— Нет. С пальцем бывшего владельца.
— А где он сейчас?
— Кто? Владелец?
— Тот, кто принес.
— В тюрьме, я думаю. Прибежал впопыхах, взял в долг двадцать штук, сказал, что, наверное, подсядет, ненадолго, на годик-полтора... И пропал. Это было семь лет назад.
— А вдруг его уже... в живых нет?
— Может, и нет, — спокойно сказал банкир. — А может, он завтра заявится. Мое дело — спрятать надежно, дверь поставить потолще и отдать по первому требованию. Видишь эти кирпичи? Здесь двести тысяч баксов, по сто тысяч в брикете. С печатями Независимого Банка России. Такого банка нет в природе уже почти пятнадцать лет. Нетипичный был случай — пришли трое чуваков, взяли безналичные рубли под залог наличных долларов... Тоже очень спешили. Бестолковых людей сразу видно, они всегда спешат...
— Ты тоже.
— Нет, — мягко возразил Знаев, — я никогда не спешу. Я все делаю быстро. Согласись, есть разница... В общем, через неделю из тех троих двоих убили. Отстрелили затылки. Третий — пропал без вести. Причем, как сейчас помню, именно ему, третьему, я отдал — в руки сунул! — квитанцию о том, что ценности приняты на хранение. Думаю, именно он и заказал своих компаньонов. С тех пор я его жду. Может, придет. А он, я так предполагаю, боится. Квитанция — улика. Мотив, понимаешь?
Девушка рассеянно кивнула. В своих обтягивающих тоненьких джинсиках, в маечке на бретельках, с распущенными по плечам волосами она смотрелась несколько легкомысленно среди полок со слитками золота и металлических подносов, уставленных брикетами купюр, а также разных размеров шкатулками и ящиками с тускло отсвечивающими висячими замками.
— И много здесь у тебя такого? Что лежит по десять лет?
— Немного. Думаю, примерно на миллион. Гораздо больше — на счетах.
— В смысле?
— Ты должна понимать. Ты же сама здесь
работаешь. Представь: приходит человек в мой банк, открывает счет. Туда
— Какие-то древние, — задумчиво сказала Алиса, — у тебя истории. Времен дикого капитализма.
Банкир кивнул. В свои годы он давно чувствовал себя динозавром.
— Согласен. Сейчас все иначе. В последние
пять-шесть лет с кредитными ресурсами стало попроще. Да и люди за ум взялись.
Многие. Но не большинство. Лично я давно прекратил ростовщические операции.
Дело выгодное, но, если честно, совершенно омерзительное. Поймает дурак деньги
— и тут же сходит с ума, кабриолет себе покупает, цацки и прочую ерунду. О
будущем, разумеется, не думает. Вдруг
— Твоего друга, — аккуратно поправила Алиса.
— Что?
— Твоего друга Жарова. Не моего.
— И твоего тоже, — сурово сказал банкир. — Он тебе звонит, он с тобой шутки шутит — значит, друг...
— Прекрати.
— Ладно. Хочешь посмотреть на драгоценности его жены?
— Нет. Не хочу.
— Понятно. Кстати, очень средненькие камешки.
У меня есть интереснее. Тут
— Это не сейф, а музей.
— Это банк, — сказал Знаев. — Мой банк. У тебя образование экономиста, ты должна знать, что банки условно делятся на два типа... Какие?
Алиса пожала плечами.
— Что, не помнишь? У тебя ведь были пятерки по всем предметам, я видел твой диплом...
— Можешь считать, что мне стыдно.
Знаев тяжело вздохнул.
— Банки бывают инвестиционные и сберегательные. Сначала я хотел делать инвестиционный банк. Очень хотел. Я молодой был. Быстрый. Очень. Не спал неделями. Все собирались с силами — а я уже делал. Все боялись — а я лез башкой вперед. Никто ничего не знал — а я знал все. Как, где, почем, у кого какой интерес — все! Мечтал играть на фондовой бирже. Андеррайтинг, арбитражные сделки и так далее. Видел себя таким Майклом Милкеном. Или Иваном Боэцки. Даже их портреты повесил. Вырвал из книжки «Алчность и слава Уолл-Стрит»... Очень меня это увлекало. Акции, графики, технический анализ. Быки, медведи. Внизу купил — вверху продал, прибыль зафиксировал и вывел на Каймановы острова... Нет и не будет на белом свете ничего интереснее, чем покупать и продавать деньги. А потом... — Знаев подбросил в воздух запаянные в пластик сто тысяч, — потом оказалось, что наша родная фондовая биржа — совсем не Уолл-Стрит. Когда я начинал, в девяносто втором, народ там в основном в буфете зависал. Ведущий вел торги и периодически покрикивал: «Потише там, в буфете!» Однажды я посмотрел на их самодовольные нетрезвые морды и решил, что ноги моей больше не будет в этом бардаке. И потом уже строил банк строго сберегательный, по швейцарскому образцу. Небольшое предприятие, для своих. Бронированный подвал, минимум персонала, вся крупная клиентура замыкается сразу на меня...
— Послушай, — напряженным голосом, но вежливо, перебила рыжая. — Скажи честно, зачем ты меня сюда привел?
Знаев несколько смешался.
— Я думал, тебе будет интересно. Ты ведь не каждый день видишь перед собой одиннадцать килограммов червонного золота? С клеймами государственных банков восьми стран?
— Нет. Не каждый день.
— Ах, «не каждый». Понятно.
— Ты не боишься?
— Чего именно?
— Мы едва знакомы. Ты не боишься показывать мне все это?
— Нет, — мгновенно ответил банкир. — Не боюсь.
— Я могу кому-нибудь проболтаться.
— Ты не проболтаешься.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, — сказал Знаев. — Я давно решил, что ты обязательно должна все посмотреть.
— Давно — это когда?
— В четверг, — еще быстрее отреагировал банкир. — Около трех часов дня. Когда первый раз тебя увидел. Как увидел — так сразу и решил. Вот, думаю, именно ей я покажу, ради чего полжизни угробил...
— Зачем? Зачем я должна видеть то, ради чего ты потратил полжизни?
Как ей объяснить, лихорадочно подумал он. Я
что, выбрал не ту обстановку?
Вот только одно плохо: я даже сам себе еще ничего не сформулировал.
— Видишь ли... — Он прокашлялся. — Здесь сосредоточено все самое дорогое. Плоды усилий. Не только моих. Тысячи людей много лет работали, мучились, страдали, ночами не спали... Воровали и обманывали... умирали... убивали других... Ради того, чтоб обратить свои страсти вот в это.
Он обвел руками полки.
— Теперь это все доверено мне. Это — ГРУЗ. Я его тащу. Мне тяжело...
Не то, не то! — пролетело в голове. Ты что, собираешься ей жаловаться? Она живет в квартире с окнами на помойку, она тратит три часа в день на дорогу до работы и обратно — а ты, благополучный, обитатель поместья в пять гектаров, привел ее в свои закрома, набитые золотом, и теперь намерен жаловаться?
— Извини, — сказал он тихо. — Наверное, мы зря сюда пришли.
— Ты хотел
— Я все сказал. Пойдем. Здесь низкий потолок. Я не люблю низкие потолки.
— А что ты любишь? — спросила рыжая, не трогаясь с места.
Знаев с ненавистью оглядел богатства.
— Наверное... я должен сейчас сказать, что я люблю — тебя. Но это будет не совсем честно. Я черствый, я почти ничего не чувствую. Мне сорок один год. Я — опасный сумасшедший. Видишь — ты не возразила! Значит, уже поняла... Я безумец, Алиса. Богатый и очень энергичный. Я сказал бы тебе: «Будь со мной», — но я так не скажу. Боюсь. За тебя. Я уже изуродовал жизнь одной хорошей женщине. С тобой может произойти то же самое. Ты мне нравишься. Ты меня полностью устраиваешь. Ты молодая, веселая, умная. С тобой легко. Я бы хотел... — Банкир окончательно смешался. — Очень хотел... Но не могу. Вернее, могу, но не буду... мне без тебя плохо. Не то чтобы плохо, мне всегда не плохо и не хорошо, а так... Я ж богатый, я в порядке... Но с тобой мне гораздо лучше, чем без тебя...
Алиса улыбнулась очень доброй, благожелательной улыбкой.
— Я все поняла. Успокойся. Пойдем. Договорим потом. Мне тоже тут немного не по себе... Смотри, в полу трещина.
— Знаю, — сказал Знаев. — Тут плохой грунт. Болото. Вся Москва стоит на болоте. Мой подвал тонет. Со скоростью три миллиметра в год. Инженеры говорят — нельзя ничего поделать. Через пять лет придется все перестраивать...
— Ты загадываешь на пять лет вперед?
— Раньше не загадывал, — сказал банкир. — А
сейчас оно
— У тебя явный пунктик насчет потолков.
— Почему «пунктик»? — обиделся владелец подвала, наблюдая, как дверь весом в тонну встает на свое место. — Высокие потолки — это очень серьезно. Год назад я был в Сарагосе, в крепости Алхаферия... Осторожно, не споткнись... Внутри крепости есть дворец, где принимали посетителей испанские короли. Широкая лестница, за ней — комната для ожидания. Так и называлась: «зал бесполезных шагов». Визитеры, как ты понимаешь, в ожидании аудиенции нервничали, бегали из угла в угол... Красивая комната, очень просторная, потолок резной, в орнаментах... А потом — я же сказал, осторожно, ступеньки крутые! — гость попадал непосредственно в зал для аудиенций. Он — в три раза больше, и потолок там — в два раза выше. Тоже резьба, орнамент — но в два раза выше! То есть в приемной потолок специально низкий, а в зале — высокий. Чтоб гость проникался масштабом, понимаешь?
— Понимаю...
Категория: Отрывки
войдите или зарегистрируйтесь