«Железный сержант», «полковник» или «профессор»?

«Железный сержант», «полковник» или «профессор»?

В спорте, который изначально демократичен по своей сути, по мнению Лобановского, без «жесткой руки» не обойтись. Между прочим, этот характерный штрих его тренерского почерка прослеживается и в книге «Бесконечный матч». Кстати, писатель Сергей Иванов, рецензируя ее на страницах «Правды», заметил противоречия в Лобановском, который при анализе своих побед и поражений «...старается быть объективным, но который необъективен, так сказать, по определению».

Вполне осознанно идя на откровенность, Лобановский знает: за ним победы, за ним стройное здание киевского «Динамо», да и сборной страны, — пишет далее С. Иванов. — А значит, право утвердить свое мнение на престоле истины. Главное для него в футболе — тактика, то есть работа тренера. Главное в игроке — послушание. Талант, конечно, тоже: без этого «пропуска» ни один игрок не появится в команде Лобановского. Но главное все же: «Есть! Понял!» Это невольно проскакивает у него в характеристиках игроков. Ни один, пожалуй, не выделен за особые способности. Но зато часто мелькает: «с полуслова понял меня», «безоговорочно выполнял тренерские задания».

Плохо это или хорошо? У меня нет однозначного ответа на этот непростой вопрос. Возможно, «жесткая рука» Лобановского и была хороша для достижения успеха в условиях той системы, в которой он жил и работал. А для таланта? Как ему работалось под этой «жесткой рукой»?

В футбольных кругах многим было известно, что по ряду причин Лобановский недолюбливал Блохина. Ведь это же факт, что за пятнадцать лет их совместной работы в киевском «Динамо» самого знаменитого игрока клуба почему-то ни разу не выбрали капитаном команды! При всей внешней демократичности процесса выборов (тайным голосованием) неизменно получалось так, что на эту роль никогда не избирали игроков, которые почему-либо были в немилости у тренера. Бывало, что Олега уже избирали капитаном сборной Советского Союза (когда ею Лобановский не руководил), но в родном клубе он «дослуживался» максимум до вице-капитана. Между тем на протяжении длительного времени как минимум сорок процентов успеха киевского «Динамо» на внутренней и международной арене обеспечивало присутствие в составе команды именно такого выдающегося форварда, как Блохин. Вспоминаю, как однажды, когда мы беседовали об игре Олега, Володя Мунтян вдруг — неожиданно для самого себя — запальчиво сказал: «Без Блохина могло не состояться киевское „Динамо“!»

Возьму на себя смелость утверждать, что отношение Лобановского к личности Блохина было слишком жестким, а порой, на мой взгляд, даже жестоким (особенно два последних для Олега сезона в родной команде).

Осенью 1986 года Блохин пребывал в отличной спортивной форме. Накануне игры 29 октября в Симферополе он был уверен, что обязательно будет участвовать в отборочном матче чемпионата Европы сборных СССР и Норвегии. Но на установке Лобановский не назвал его фамилию в стартовом составе. Однако на 15-й минуте игры неожиданно получил травму Заваров. Печальная случайность и позволила выйти на поле Олегу Блохину. С его появлением в составе игра нашей сборной оставалась такой же скоростной и мощной, как в самом начале матча. Но с участием Олега атаки сборной СССР приобрели какую-то стройность, почти каждую из них пронзала острая футбольная мысль. И первой скрипкой в слаженно звучащем футбольном ансамбле был Блохин.

Через несколько дней после этой игры, читая в «Футболе — Хоккее» комментарии по поводу этого матча заслуженных тренеров УССР  Ю. Заболотного и В. Прокопенко, я понял, что не один так считаю. «Когда Блохин включился в эту скоростную командную игру, дело быстро пошло на лад», — писали они. Матч сборная СССР выиграла со счетом 4 : 0 (голы забили: Литовченко, Беланов, Блохин и Хидиятуллин).

Очень интересно (а главное — правдиво) этот случай описал в своей книге «Футбол — только ли игра?» Никита Симонян:

Мы, как всегда, раздали анкеты, чтобы каждый игрок назвал свой вариант состава, и вдруг увидели, что Олег по количеству голосов не попадает в число одиннадцати. Это определило и решение тренерского совета.

Мы поговорили с каждым, кто должен был выйти в стартовом составе, а затем стали приглашать на беседу тех игроков, которые оказались в резерве.

Олега Блохина решили не вызывать, чтобы не ранить его самолюбия.

Объявили состав команды, поехали на игру. Все уже переоделись, отправились на разминку. В раздевалке остались запасные. Желая успокоить Блохина — естественно, не мог он не расстроиться, не услышав своей фамилии, — подошел к нему:

- Думаю, Олег, ты сегодня обязательно выйдешь на поле и забьешь гол.

Последовала неожиданная резкая реакция.

- Да бросьте вы! Зачем вы меня сюда привезли? Я потерял неделю, лучше бы провел ее с семьей!

Я все-таки пытался пробиться сквозь обиду:

- Сегодняшний матч без тебя наверняка не обойдется. Не с таким же настроением играть...

Блохин вышел на поле на двадцатой минуте, хорошо провел игру и забил гол. Настроение у него изменилось.

- Ну вот, а ты кипятился, — заметил я ему.

- Но ведь вы, старший товарищ, могли со мной заранее поговорить!

Олег был прав: в заботе о нем мы и себе облегчили жизнь, избежав трудного объяснения. Я извинился и заверил — впредь буду тактичнее.

Лобановский же, за которым оставалось решающее слово в комплектовании стартового состава, своей ошибки в Симферополе не признал. Впрочем, как и не признавал никогда. В отличие от Симоняна тренер киевлян и сборной страны перед Блохиным вообще ни разу не извинялся.

Цепко засел у меня в памяти один разговор осенью восемьдесят седьмого с моим московским приятелем, который великолепно знал футбол и очень хорошо — Лобановского.

- Рискну все-таки вам сказать, — спокойно произнес он, — что со стороны Лобановского нынешнее третирование Олега Блохина — предприятие, на мой взгляд, вполне логичное. Если, конечно, отдавать себе отчет в том, что собой главный тренер киевского «Динамо» и сборной СССР в действительности представляет. Как игрок он был чисто выраженный тактик, к тому же прошел хорошую техническую школу. И еще располагал неплохим для «футболера» общим развитием. Но ведь одних только названных качеств мало для того, чтобы стать настоящим тренером, очень мало. Человеку требуется для этого кое-что еще — более существенное. Профессию же тренера он ловко имитирует, но не более того!

- А как же результаты его тренерской работы еще в «Днепре»? — парировал я. — А куда девать семь чемпионских званий киевского «Динамо», его две международные победы в Кубке кубков, да и отдельные яркие выступления сборной?

- Ах, результаты? — он как-то загадочно улыбнулся. — Меня они почему-то не гипнотизируют. Как многих из вас! Пристально наблюдая за деятельностью Лобановского, я давно понял, что он очень быстро оценил и досконально освоил то, чем другие тренеры занимались эпизодически и поневоле. Пожалуй, именно он первый, оценив всю благоприятность общей обстановки для безнаказанных договоров о результатах футбольных матчей, стал этим умело пользоваться.

- Назовите мне советского тренера, который в подобного рода «игры» не играет! — воскликнул я. — Вы же мне сами когда-то рассказывали, что даже честный и порядочный Севидов «отдавал» очки. Правда, когда ему... приказывало это делать начальство!

- Допустим. Однако же Лобановский пустил — уже в «Днепре» — эти самые договора на конвейер, на поток. А затем эту же практику перенес и в киевское «Динамо», команду, которая традиционно, с 1934 года, собирает в своем составе самых лучших игроков Украины. А порой не только Украины!

- Откровенно говоря, я пока не вижу во всем этом никакой связи с нынешним, как вы выразились, третированием Блохина Лобановским.

- Извольте, — мой собеседник снова мягко и загадочно улыбнулся. — Не за горами время, когда Блохину волей-неволей придется решать вопрос о том, оставаться ли в футболе — не в роли игрока — или не оставаться? А если оставаться, то в каком качестве?

- Олег в будущем видит себя тренером.

- Вот! Блохин — фигура слишком важная в истории отечественного футбола, чтобы к его желаниям не прислушивались и не проявили о нем заботы. Лобановского же, мне думается, не может сейчас не посещать в этой связи мысль: а если Олег действительно захочет стать тренером? И дело даже не в том, есть ли у Блохина для этого необходимые объективные данные. Лобановского должно тревожить отнюдь не это, а возможность самого намерения Блохина стать тренером! Тем более что киевское «Динамо» сейчас валится.

- А как, интересно, на ваш взгляд, — перебил я его, — может ли Олег стать хорошим тренером?

- Что касается объективных тренерских данных Блохина, то они, мне кажется, у него выше, чем в соответствующий период были у Лобановского. Дело ведь не только в том, что последние шесть-семь лет игровой деятельности Олега отмечены его повышенным тяготением к тактическим средствам борьбы. Целый ряд его действий на поле являются уже не арифметическими, а остроалгебраическими! Полагаю, что Лобановский, который, как мы помним, сам был сильным тактиком, это качество Блохина заметил.

- Но одного такого качества для будущего тренера, пожалуй, маловато?

- Верно. Но прибавьте репутацию Блохина как режимного спортсмена. А, кроме того, у него большой опыт тренировок под руководством не только невежественного в этой области Лобановского, но и по-настоящему профессиональных, талантливых тренеров, специалистов своего дела, таких как Севидов, Бесков. Конечно, у Блохина нет такого опыта работы под руководством знаменитых тренеров, как, скажем, у Беккенбауэра, но в целом опыта такого гораздо больше, чем было у Лобановского, когда тот оставлял футбол как игрок. Почему же начальство не может увидеть в лице Блохина замену нынешнему тренеру?

- Неужели вы допускаете мысль, что Лобановский исподволь, уже на корню, как говорят сами футболисты, перекрывает кислород будущему Блохину-тренеру?

- Лобановскому сейчас устранить Блохина со своего пути просто необходимо! — воскликнул мой собеседник. — Но как? Прежде всего, конечно, как можно реже выпускать его на поле и в клубе, и тем более в сборной и вынудить Олега, возможно, к каким-то нервическим поступкам, к какому-то конфликту, скандалу, тем самым показав всем, что характер Блохина тренерской работе противопоказан! Вот, на мой взгляд, что стоит за сегодняшним отношением Лобановского к Блохину.

Откровенно говоря, я был просто шокирован и подавлен железной логикой моего собеседника. У меня не нашлось веских аргументов, чтобы возразить ему и убедительно доказать всю абсурдность столь мрачно нарисованной им ситуации. Неужели мой приятель из Москвы увидел то, что я просмотрел в Киеве? «А что, если поговорить с самим Лобановским? — размышлял я. — Как, интересно, он будет реагировать на подобную „концепцию“?» Но от подобной мысли я отказался сразу же. Во-первых, не хотелось обидеть Лобановского даже какими-то подозрениями в его тренерской нечистоплотности по отношению к такой футбольной звезде, как Блохин. Во-вторых, думал я, даже если нарисованная моим собеседником ситуация реальна, то Лобановский, бесспорно, умный и очень логичный человек, никогда не признается в этом.