Сакральная тишина

Молчание (Silence)

Режиссер: Мартин Скорсезе
Страна: США, Тайвань, Мексика
В ролях: Эндрю Гарфилд, Адам Драйвер, Лиам Нисон, Таданобу Асано, Иссэй Огата и другие
2016

 

Новый фильм легендарного Мартина Скорсезе можно рассматривать в двух контекстах: в связи с некоторыми более ранними, явно религиозными фильмами режиссера: «Последнее искушение Христа» (1988) и «Кундун» (1997); а также – с предшествующей экранизацией 1971 года («Молчание», реж. Масахиро Синод) и непосредственно с исходным литературным текстом («Молчание», авт. Сюсаку Эндо, 1966 г.).

В обширной фильмографии режиссера, некогда проходившего обучение в духовной семинарии, с перерывами в десятилетия появляются картины, обращающиеся к сущности религиозных учений и к скрытым в них противоречиям. Заявленные проблемы всегда исследуются через призму личности главных героев. В первом из названных фильмов выбор героя был понятени даже не оригинален, но имел ключевое значение для раскрытия темы: режиссер обратился к сюжету жизни, а точнее смерти Иисуса Христа. Мессия, проведший всю жизнь в преодолении искушений, попадается на дьявольскую уловку, уже будучи на смертном одре. Неожиданно он вкушает все прелести земной жизни, становясь человеком в полной мере. Узнав же в конце об истинной природе случившегося, немедленно отрекается от всех благ, не желая следовать иному сценарию, кроме утвержденного Священным  Писанием. Оттого подвиг Христа наполняется еще большим значением, вера постулируется, невзирая на явный диссонанс в душе ее предводителя (герой на протяжении фильма сомневается в истинных мотивах своего поведения, считает себя слабаком и трусом).

В «Кундуне» столь же противоречивым оказывается существование Далай-ламы, проповедующего стоическую позицию ненасилия, но столкнувшегося со смертельной для народа и культуры опасностью.

В новой картине обе религии вступают в непримиримое противоречие. Теми же противоречиями, что и Иисус в раннем фильме, терзается Себастьян Родригес (Эндрю Гарфилд) – священник-иезуит, приехавший в Японию с целью найти своего духовного наставника и продолжить распространение христианства. На миссию герой отправляется в компании другого падре – Франциско Гарупе (Адам Драйвер). Проводником становится отрекшийся христианин Китидзиро (Таданобу Асано), самый, пожалуй, трагикомичный герой картины.

Япония. XVI век. Восточная страна не принимает западную религию. Приверженцы подвергаются налогообложениям, гонениям и даже казням со стороны буддийской власти-инквизиции (в представителях которой едва ли можно увидеть хоть какое-то сходство с Далай-ламой). Себастьян и Франциско – последние рупоры христианского учения на заморской земле, последняя надежда угнетаемых, но продолжающих верить крестьян.

Очень скоро судьбы главных героев расходятся (они оказываются священниками в разных деревнях), Себастьян Родригес остается один перед объективом камеры, перед зрителем и перед самим Богом. Ощущает ли герой на себе божественный взор, сказать сложно, но очевидно, что голоса Его он не слышит. Между тем испытания становятся все более тяжкими: на глазах священника в огне и воде гибнут десятки крестьян, а в одной из решающих сцен – и друг-напарник, не выдержавший тягот провокационного выбора. Все действие фильма постепенно подчиняетсяэтому выбору, но теперь перед ним стоит Себастьян: отречься от Бога во имя жизни крестьян или жертвовать ими без конца ради самоотверженной веры (так тесно граничащей с гордыней). Все вокруг давит на героя: стоны подвешенных за ноги крестьян, отречение духовного учителя – отца Феррейры (Лиам Нисон), а главное – молчание самого важного Собеседника. Лишь в момент кульминации, когда до отречения остается лишь шаг на фуми-э, долгожданный голос Всевышнего звучит и подтверждает верность принятого решения. В этой сцене, снятой при помощи slow motion с отсутствием каких-либо звуков, главный герой отрекается от Бога. Но лишь для вида.

Тема формальности и истинности веры актуализирована в «Молчании». Вступая на службу пастве, еще в начале картины отец Родригес отмечает повышенное внимание верующих к религиозной атрибутике: «...осязаемые символы веры они ценят больше, чем саму веру». Фильм, однако, – о постижении веры как чувства очень личного, сакрального и внутреннего, не нуждающегося во внешних подтверждениях.

Обращаясь к формальным особенностям фильма, прежде всего стоит сказать о тишине – единственном саундтреке этой картины. Картина, в отличие от предшествующих, сопровождается лишь звуками природы истонами измученных персонажей. Не случайно даже в кассовых кинотеатрах фильм транслируется на языке оригинала. Реальные голоса актеров завершают образы героев. Тягуче, мучительно долго тянется интонационно спокойное и сдержанно снятое повествование Скорсезе. Даже сцены жестоких казней не шокируют, хотя и, безусловно, тревожат. Украшают картину мягкая лазурная цветовая гамма, символы, вроде пробежавшего между Родригесом и Китидзиро хамелеоном, и любимая режиссером съемка сверху, при которой кадры иногда сменяют друг друга так, что образуется будто бы крест. Через минуту отрекшийся уже неоднократно крестьянин предаст падре. И Бога. Опять. Но в этой своей слабости случайно овладевает мудростью, которую главный герой обретет лишь в финале. 

Конец фильма оказывается ближе к литературному первоисточнику, нежели к картине японского режиссера Масахиро Синод. Взамен трагическому, атеистическому исходу голливудский классик дарит надежду, давая положительный ответ на важный для себя и, возможно, для зрителя вопрос о подчас мучительном для верующих существовании не всегда справедливого и часто безмолвного Бога.