Луч ядерного взрыва

Интересуетесь вы политикой или нет — уже неважно: сегодня и то, и другое отнимает одинаково много сил и времени. Ведь мировая информационная война имеет тот же масштаб, что и ядерная: участи жертвы не избежать никому. Вне зависимости от того, выбрали вы путь активиста или эскаписта, одним из немногочисленных средств, которые еще могут поддержать тающие силы, остается кино. «Прочтение» напоминает читателям о лучших фильмах на тему превращения политического театра в театр абсурда — но рекомендует не превышать оптимальную дозу: одна история в день.

«Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу» Стэнли Кубрика, 1964

Эталонная черная комедия Кубрика (название которой пародирует заглавие книги Дейла Карнеги «Как перестать беспокоиться и начать жить») снята по мотивам романа-антиутопии «Красная тревога» Питера Джорджа, предвосхитившей в свою очередь Карибский кризис. Вывернув наизнанку нехитрый сюжет о безумном генерале, который свихнулся на почве «красной угрозы» и самовольно организовал массированную ядерную атаку на СССР, режиссер обрисовал трагифарсовую суть холодной войны, как она виделась простым, но здравомыслящим обывателям в обеих сверхдержавах. Судьба человечества находится в руках восторженных параноиков с говорящими именами: генерала Джека Д. Потрошителя, майора Дж. Т. «Кинг» Конга, полковника «Бэт» Гуано, советского посла Алексея Д. Садецкого... И вот они, избавители мира от фашизма, радостно отправляют этот мир в тартарары: к восторгу доктора Стрейнджлава, теперь консультанта американского президента, а прежде — нацистского ученого, в образе которого воплотилась заветная мечта Кубрика о человеке-машине.

«Система безопасности» Сидни Люмета, 1964

Кино Люмета не только вышло с «Доктором Стрейнджлавом» в один год, но еще и обернулось переосмыслением практически идентичного сюжета — при том, что в его основу легла совсем другая книга (одноименный фильму роман Юджина Бёрдика и Харви Уилера). «Система безопасности», в которой американские самолеты отправляются бомбить Москву (правда, на этот раз в результате компьютерной ошибки), а президент и Пентагон ведут переговоры с генеральным секретарем СССР, оказывается эталонным политическим триллером, исполненным поистине ошеломляющего трагизма. Картина состоит из бесконечных разговоров (здесь не звучит даже музыка, ни одной ноты) — так что зрителя снова ждет галерея крупных планов и серия психологических портретов, однако уже совершенно не карикатурных. Среди лент того периода, посвященных мировому ужасу перед немирным атомом, нет больше ни одной настолько же свободной от оценочных характеристик и намеков на какую-либо агитацию, если не считать за таковую явный антимилитаризм Люмета. У Кубрика русские и янки оказались одинаково безмозглыми упрямцами, у Люмета — одинаково запутавшимися жертвами взаимного недоверия.

«Монти Пайтон и священный Грааль» Терри Джонса и Терри Гиллиама, 1975

Первое полнометражное кино комик-группы «Монти Пайтон» было поставлено ее же участниками — Терри Джонсом и Терри Гиллиамом, в режиссерской карьере которого фильм стал дебютным. Безжалостно пародируя цикл легенд о короле Артуре и рыцарях Камелота, «пайтоны» не только небрежно смахивают с национальной святыни слой тусклой патины (и переосмысляя полумертвый миф, возвращают к нему живой интерес), но и создают прекрасный образец социально-политической сатиры. Мрачное и убогое Средневековье — эпоха, благодатная для любителей исторических аналогий: ведь именно с ней многие так и норовят сравнить период всякого регресса, застоя и похолодания политического климата. Однако в этом случае насмешке подвергаются скорее сами эти любители, чем те, на кого они обычно обрушивают свою риторику. «Священный Грааль» вообще состоит из серии зарисовок, высмеивающих многие сюжеты, что стали с некоторых пор элементами нашей повседневности. Например, сцена перепалки между рыцарями Круглого стола и гадким французом, осыпающим их проклятьями с крыши замка, ну очень напоминает большинство «политических дискуссий» в «Фейсбуке».

«Плутовство» («Хвост виляет собакой») Барри Левинсона, 1997

Сатирическая комедия Левинсона, а также история развернувшихся вокруг нее журналистских страстей представляют собой на редкость показательный пример того, как легко сегодня конструируются политическая реальность и историческая память. Сюжет этого кино, снятого по мотивам книги Ларри Бейнхарта «Американский герой», выстраивается вокруг нетривиальных методов президентской кампании в США. Перед самыми выборами действующий глава государства стремительно теряет популярность из-за обвинений в сексуальных домогательствах — чтобы отвлечь американцев от пикантной истории, его команда нанимает опытного кинопродюсера и снимает постановку маленькой победоносной войны Америки против Албании. Меньше, чем через два года после выхода «Плутовства» случились «Моникагейт» и война на Балканах — правда, вместо Албании досталось (и куда крепче) Югославии. Разумеется, страстные споры о пророчествах и теориях заговора немедленно раздули это совпадение до совсем уж нелепых масштабов. Комментаторы тогда упустили куда более важное наблюдение, особенно актуальное сегодня: супервооружение, с помощью которого ведутся современные войны, и впрямь создает ощущение их полной виртуальности. А доступная информация о происходящем на этих войнах, состоящая из отфильтрованной пропаганды и нефильтруемых «независимых» потоков, и вовсе стирает границы между вымышленным и реальным.

«В петле» Армандо Ианнуччи, 2009

Жанровую природу этого кино точнее всего можно определить как производственный фарс. История, вокруг которой завязывается «Петля», абсолютно условна: пока правительства США и Великобритании обсуждают потенциальное вторжение на Ближний Восток, один из британских министров дает весьма двусмысленное радиоинтервью, из-за которого немедленно привлекает внимание как военной, так и антивоенной фракций по обе стороны океана. После этого его (и заодно зрителя) ждут блуждания по кабинетам, попытки разобраться в своих и чужих интересах, расшифровать полунамеки, проскочить несколько раз между молотом и наковальней и получить от всего процесса хоть какое-то удовольствие. Здесь нужно оговориться, что главная драматургическая специфика этой истории заключается не только в правдивом изображении извилистых властных коридоров и бюрократических болот, через которые приходится перескакивать, по этим коридорам продвигаясь. Подготовиться надо к другому: дело в том, что юмор абсурда, которым так славны англичане, отличается здесь одновременно высокой пробой и повышенной концентрацией. (Скетчи «пайтонов» после просмотра «Петли» воспринимаются как детские анекдоты, а поэзия Эдварда Лира — как кулинарные рецепты, или что-то еще более обыденное и логичное.) Это сочетание восхищает в теории, но с трудом выносится на практике — зато неплохо очищает сознание и, это уж наверняка, по-настоящему отвлекает от окружающей действительности.