Фридрих Селедкин. Грачи прилетели

Фридрих Селедкин (псевдоним — Е. Бабов) родился на туристическом теплоходе «Юрий Никулин», где-то между Рыбинском и Костромой. В детстве мечтал стать оперным певцом. Но когда в школе учительница спросила его, кем он хочет стать, Селедкин (Бабов) застеснялся и ответил: «Никем». Так и случилось.
Рассказ «Грачи прилетели» приводится в авторской редакции.

 

ГРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ

Встретились у входа в цветочный павильон напротив метро. Рая как всегда пришла раньше. Соколов заметил ее издалека. Хотел обойти, подкрасться сзади и как-нибудь напугать или разыграть, но пока придумывал, как это сделать, Рая тоже его заметила среди прохожих. Кротко помахала рукой, будто извиняясь, что пришла. Соколов не спеша подошел и обнял ее, похлопал между лопаток, мысленно контролируя руки, чтобы они не опустились ниже талии. В прошлом году на похоронах приятеля Соколов попал в дурацкое положение. Обнял, утешая сестру покойного, и машинально похлопал ее по заднице. Сестра сделала вид, что ничего не заметила. Но потом во время поминок Соколов несколько раз ловил на себе ее взгляд, то ли оскорбленный, то ли вожделеющий. Соколов был слишком пьян, чтобы расшифровать правильное выражение. Впрочем, с тех пор он с сестрой покойного ни разу не пересекался.

И вот Рая. На ней были надеты голубые джинсы, куртка-бомбер, на шее шарф, а на голове красное махровое полотенце. Соколов был одет в тяжелое дедовское пальто и папашины советские брюки, жеванные, без стрелок.

— Зачем тебе полотенце на голове? — спросил Соколов.

— У тебя рукав говном измазан, — сказала Рая.

Соколов осмотрел рукав.

— Это засохшая кровь.

— А у меня не полотенце. Это платок. Мне его привезли из Бельгии.

— Бельгия-шмельгия, — пробормотал Соколов.

Они двинулись по улице. Рая держала Соколова под руку. Со спины это выглядело так, будто панк вывел дедушку проветриться.

— Куда идем? — спросил Соколов.

— Хорошо бы поесть где-нибудь, — ответила Рая. — В каком-нибудь теплом и уютном заведении. Не в столовке и не чебуречке.

Соколов шмыгнул носом.

— Тут где-то поблизости есть Бургер-кунт. И Факдональдс.

— Ну, можно и туда, — вздохнула Рая. — Вчера было восьмое марта, — добавила она немного печально.

— Правда? Я тебя поздравил?

— Меня никто не поздравил, — ответила Рая.

— Поздравляю, — сказал Соколов. — Желаю счастья, здоровья и долгих лет жизни.

— Конечно! Тебе на меня плевать.

— Я вчера посчитал. Мы знакомы почти два года.

— И?

— За это время мы ссорились четыреста двенадцать раз.

— Врешь ведь? — сказала Рая.

— Четыреста двенадцать, — повторил Соколов. — Можешь сама посчитать.

— Как? Я что, все должна была запомнить?

— Ну, вот видишь, я все запомнил, а ты говоришь, мне на тебя наплевать.

— Наплевать, — повторила Рая. — Это тебе на ссоры не наплевать. Потому что ты самовлюбленный тип, не можешь пережить, если тебя не обожают.

— Звучит немного путано, — сказал Соколов.

— Так что, куда мы идем?

— Зайдем в Бургер-кунт, — ответила Рая. — Он ближе.

— И дороже.

— Я заплачу, не волнуйся.

— Нет, платить буду я, — ответил Соколов. — Все-таки у тебя вчера было восьмое марта.

— Оно было у всех, — сказала Рая. — Ты вообще поздравил хоть кого-нибудь?

— Вчера я весь день пролежал на диване. Проснулся утром и не стал вставать. Просто весь день лежал. Даже не умылся. Несколько раз звонил телефон.

— Это я звонила, — сказала Рая. — Волновалась.

— Ага. Но телефон был на столе, с дивана не дотянуться, и я решил не отвечать. Потом кто-то звонился в дверь. И даже стучался. Но я продолжал лежать. Кстати, это не ты приходила?

— Нет.

— Ну вот. Я просто лежал. Потом увидел плеер и слушал музыку, пока аккумудятор не разрядился. А дальше просто лежал и смотрел в стену.

— Тебе было грустно? Одиноко? — спросила Рая, сжимая руку Соколова.

— Грустно мне стало сегодня, когда пришлось выйти на улицу, — ответил он.

— Так. Дальше?

— Ну, я просто валялся, иногда дремал. Но вечером все же встал, когда стемнело.

— И что сделал?

— Немного походил из угла в угол, выпил чаю и опять лег. Долго не мог уснуть.

— Ясно. — Рая отпустила его руку. — Мог бы позвонить и поздравить.

— Насчет телефона я все объяснил, — сказал Соколов. — Не мог дотянуться.

— Зря мы вообще встретились.

— Ты предложила.

— Я предложила, а ты согласился.

— Почему же зря тогда?

— Ты ведь не хотел приходить.

— Не хотел бы, не пришел, — сказал Соколов.

— Просто ты почувствовал себя виноватым, что не поздравил меня с праздником.

— Я только сейчас вспомнил про это, когда ты сказала, что вчера было восьмое марта.

Рая пнула пустую пивную банку, стоявшую на тротуаре. Соколов остановился у входа в магазин «Все по 49 рублей».

— Зайдем?

— Что там делать? — скривилась Рая.

— Хочу купить тебе подарок.

— О, какой ты щедрый.

Они зашли в магазин. Народу в маленьком зале было мало. За кассой сидел меланхоличный, бровастый старикан. Рая направилась к книжной полке. Соколов осмотрел товары для садоводов. Потом сувениры. Затем его внимание привлекла полка со сладостями. Он взял шоколадку «Сквирт» и сунул в карман. Рая листала книжку.

— Интересно? — спросил Соколов.

Рая показала обложку. Книжка называлась «Мой муж — педераст».

— Подарить тебе?

— Себе подари, — ответила Рая и поставила книжку на место.

Соколов заметил рядом книжку под названием «Мой пенетрейшн». Взял и сунул за пазуху.

Когда они вышли на улицу, Рая сказала:

— Каждому человеку нужен только один человек рядом с ним. И все. Идеальный мир должен быть поделен на пары.

— Неужели? — спросил Соколов.

— Я серьезно. Есть один человек и есть второй человек. Вместе их двое. А на остальных наплевать.

— Так бывает?

— Конечно! Я знаю кучу примеров.

— Так.

— Бонни и Клайд, скажем.

— Клайд был педик.

— И импотент, — сказала Рая. — Но это не важно.

— Это как посмотреть. А есть более удачные примеры?

— Миллионы.

— Только не говори, что Каин и Авель.

— Да ну тебя! Тебе бы все высмеять и обосрать.

— Обидно говоришь.

— Это постоянно и происходит.

— И при этом мне ни на кого не наплевать, — сказал Соколов. — То есть, на кого-то наплевать, но не на всех.

— Особенно вчера, да?

— То, что было вчера, вообще ничего не значит.

— Но ты как раз вчера на всех наплевал. На меня.

— На себя, — добавил Соколов.

— Что же тут хорошего?

— Посочувствуешь мне?

— Пусть тебе твои бабы сочувствуют.

— Какие бабы? Я девственник до сих пор.

— Если это правда, желаю тебе остаться им навечно!

— Ты очень добра, — сказал Соколов.

— Я знаю.

Дальше они шли молча, дуясь друг на друга. Соколов закурил сигарету и слегка подпалил рукав пальто.

— Птица, — сказала Рая и показала пальцем на фонарь.

— Это не птица, это голубь, — ответил Соколов, стуча рукавом о рукав.

— Голуби лучше людей, — сказала Рая. — Птицы вообще лучше людей. И рыбы лучше людей. И слоны лучше людей. И львы лучше людей.

— А пауки? — спросил Соколов.

— Даже сравнивать глупо, — ответила Рая. — Конечно, лучше.

— Такое чувство, будто ты одного меня имеешь в виду.

— Всех людей, — сказала Рая.

Очередь в Бургер-кунт начиналась от входа. Рая смело стала протискиваться к кассам, чтобы поглядеть меню, а Соколов струсил, смутился и вышел на улицу. Солнце скрылось за тучей. Ветер трепал мятые штаны. Через минуту появилась Рая.

— Ты чего?

— Там миллион человек, — ответил Соколов.

— Даже сесть некуда.

— Можно встать у кого-нибудь над душой, — сказала Рая.

— У того, кто ходит в Бургер-кунт, нет души.

— Думаешь?

— Я вижу. Идем отсюда.

Они зашагали прочь. Соколов разглядывал опаленный рукав. Один рукав в крови. Другой в огне.

— Я хочу где-нибудь посидеть, — сказала Рая. — Идем в Факдональдс.

— Стоять! — закричал Соколов.

— С ума сошел? — спросила Рая спокойно.

— Я вспомнил. Тут есть один шикарный ресторан. Я как-то проходил мимо. Там швейцар в ливрее и официанты во фраках. Идем туда.

— Ты трезвый?

— Я в завязке, — сказал Соколов. — Что тебе не нравится?

— Во-первых, мне не очень нравится, что ты в завязке, — сказала Рая.

— А во-вторых?

— Ты как будто предложил в Эрмитаже облегчиться. Какой еще ресторан и евреи во фраках?

— Официанты во фраках, швейцар в еврее, тьфу, в ливрее, — поправил Соколов. — Идем, не бойся. Деньги есть. Вчера я продал бабкины золотые коронки.

— У тебя бабка есть? — удивилась Рая.

— Это не моя бабка. Была. Не важно. Идем. Тут рядом.

Они прошли примерно квартал и свернули в переулок. Солнце снова выглянуло из-за тучи и осветило их помятые лица. Соколов шагал широко и решительно. Рая взяла его под руку. У входа в ресторан Соколов притормозил, открыл дверь и пропустил ее вперед.

— А швейцар где? — спросила Рая.

— Ну, насчет швейцара я немного преувеличил, — ответил Соколов. — Зато все остальное есть. Лобстеры, молочные поросята, консоме из утки, филе миньон.

Зал был почти пуст. За крайним столиком сидел седой хмырь в костюме и при галстуке. Компанию хмырю составляла молодая шалава, увешанная драгоценностями. Соколов и Рая прошли в дальний конец, не успели сесть, как к ним подошел педиковатый официант, без фрака, но в узких брючках и рубашке с бабочкой.

— Сервис, — сказал одобрительно Соколов и вытер рот опаленным рукавом. — А в Бургер-кунт даже ссать приходится по чеку. И очереди километровые.

— Вам чего надо? — спросил официант.

Рая вопросительно посмотрела на Соколова.

— Два чикен-бургера, две порции наггетсов, две порции фри, два спрайта, — сказал тот. — А может, сидра? И два сидра. Но только если гнилыми яблоками не воняет.

— Три секунды, — сказал официант.

— Видишь, как быстро, — подмигнул Соколов. — А в Факдональдсе мы бы еще час в очереди стояли.

— Две секунды, — сказал официант, продолжая стоять перед ними.

— Он наверно слабоумный или из деревни вчера приехал, — громко прошептал Соколов.

Рая смущенно сопела.

— Одна секунда, — объявил официант.

Затем он снял с брючного ремня небольшую черную коробочку, похожую на рацию, и сдвинул пальцем какой-то рычажок. В зал вошли трое в черных костюмах. Первым схватили Соколова. Его швырнули на пол. Раю выволокли из-за стола за волосы и потащили к выходу. Соколова перед этим решили немного попинать. Официант участвовал. У него были маленькие, остроносые ботиночки, так что удары получались очень болезненные. Охранник достал электрошокер.

— В яйца, в яйца! — сказал официант. — Поджарь ему.

Соколов завизжал, как молочный поросенок под ножом и, путаясь в полах дедовского пальто, на четвереньках рванул к выходу. Охранник бежал следом и пинал его по жопе, вхолостую треща электрошокером. Официант заливисто смеялся. Соколов выскочил на улицу, распахнув дверь головой. Рая сидела на тротуаре, потирая локоть.

— Чудом ушли, — пробормотал Соколов, отряхиваясь. Помог Рае подняться.

— Они меня всю облапали, — сказала Рая, вытирая слезы.

— Не плачь, я отомщу.

— Как?

— Кровью умоются, — злобно оскалился Соколов, но выглядело это не страшно.

— Что делать будем? — спросила Рая.

— Думаю, через час примерно чувство унижения пройдет.

— На это всей жизни не хватит.

— Я их сожгу.

— Дело не в них.

— Всех сожгу для тебя, — подмигнул Соколов.

— Ну-ну, охотно верю.

Они вышли из переулка.

— На следующей неделе у меня день рождения, — сказала Рая.

— Какого числа?

— Я тебе сто раз говорила.

— Да я помню, — отвел взгляд Соколов.

— Только вот я на следующей неделе работаю.

— Не переживай, я в Абхазию уезжаю.

— Навсегда? — спросил Соколов.

Рая посмотрела на него, как на идиота.

— Ну, раз ты уезжаешь, отметить надо сейчас, — сказал Соколов. — Все-таки праздник.

— Как отметим? — спросила Рая.

— Идем в КФЦ.

Соколов достал ворованную книжку и шоколадку.

— А это тебе подарки.

— Всю жизнь об этом мечтала, — сказала Рая.

— Вот видишь, какой я хороший! — закричал Соколов и обнял ее.

Она почти не сопротивлялась.

 

Иллюстрафия на обложке рассказа: Алиса Юфа