Елена Королькова. А я не умер

Елена Королькова родилась в 1980 году в деревне Новгородской области. С 1988 года жила в Великом Новгороде. Училась на филологическом факультете НовГУ. С 2007 года живет в Москве, где окончила сценарный факультет ВГИК. Проза и сценарии Елены публиковались в журналах «Искусство кино», «Русский Динозавр», на порталах «Гуру-арт» и «Полутона».

Сергей Лебеденко, Артем Роганов: История не «одного безумия», а психоза-феномена — вот, пожалуй, наиболее точное описание рассказа Елены Корольковой. Ведь его героя затягивает в бездну банальный бесперспективняк, последствия постсоветского воспитания между плетью и холодной безотцовщиной, а также чувство тотальной жизненной неудачи. Когда единственная правдиво ободряющая фраза в жизни — «А я пока не умер», безумие становится всеохватно, вторгается в повседневность, в вотсап, в аптеку за боярышником и непосредственно в текст, который тут неспроста сюрреалистичен в плане композиции.

А Я НЕ УМЕР

— Юлька хотела мне сделать приятное, но я сказал: не надо, это грязь.

Это он про минет. Который она ему делала много раз, а потом он вдруг уверовал, и это стало грязь.

А я тайно тоже считала, что это грязь, сама по себе, еще до того, как уверовала. Но думать так было стыдно и немодно, и я делала вид, что, как все нормальные люди, уважаю минет. Он не собирал сведения о мнениях нормальных людей.

— Я распсиховался, начал бить посуду, и тетя вызвала скорую, сказала, что я сошел с ума.

И его увезли в психушку.

— Так надо, тебе пенсию дадут. Полежи-полежи! Тебе что… А пенсию дадут.

Пенсию действительно дали. За третью группу инвалидности. Пять тысяч рублей. Но он не знал, сколько. Карточка-то была у тети, а он сбежал в Москву. Решил, что снова — к дочке Яночке, к Юльке, устроится на работу, и будет у них все как-то хорошо. Вот как именно хорошо, неясно, но как-то.

В Москве у него все опять вышло не так, как задумал. Три дня он тусил на Арбате с художниками. С Геной пил в столовой. Спал там под столом. В Сбербанке на Пушкинской под банкоматами спал. В одном ресторане, вот ведь мир не без добрых людей, накормили и дали теплую куртку. А Юлька не приехала, ей родители запретили с этим психом общаться.

— Отдайте мне мою дочь! Соберите ее, я ее увожу с собой!

Кричал он под окнами их загородного дома.

Родители Юльки вызвали полицию. Юлька выбежала его искать. Бегала по округе. Спрашивала всех. Ей в ларьке сказали, что был такой, покупал пиво, не один, с какой-то девушкой. Блондинкой. Красивой.

— Так что кабель он и есть! А я бегаю, плачу.

 

Потом он руку поранил и в скорую опять позвонил. Взяли в больницу. Хорошо. Спать на улице было уже холодно. Две недели лежал с распухшей рукой, операцию делали. Вышел. Опять нужно думать, куда идти. К тетке не вернусь, она меня опять в психушку отправит. Я:

Купил в аптеке три «боярышника». После поехал в полицию, написал заявление, я, такой-то, совершил ограбление, в Москве, на Арбате. Они спрашивают даты и что украл. Стали в Москву звонить, там сказали, не было ничего. Выгнали меня. Я купил еще три «боярышника» в аптеке. Пошел домой, там они начали меня уговаривать. «Ты ничтожество, ты ни на что не способен, тебе не жить, убей себя» и так весь день. У нас ножи все тупые. Я режу, а не режется, а они мне: «Ты не заслуживаешь жизни, все зло от тебя, убей себя». Я режу и режу, а ножи тупые. И горло кромсал, и живот, и в грудь тыкал. Весь пол был в крови. Юлька звонит, она у родителей была с дочкой. Я ей говорю: «Хочу тебя еще хоть раз увидеть». Она спохватилась, стала соседке нашей по квартире звонить, та скорую вызвала. Две недели в реанимации. Тетя приехала, все переживала, что я умру и как же ей гроб-то везти на родину, в поезде, что ли, в такую-то даль. А я не умер.

Потом меня в психиатрическую отправили. Там врач сказал: «Психоз. Не исключаю шизофрению».

Я теперь примерный. В магазине взял:

Колбаску сальчичон нарезку, жена любит бутербродики
Салатик крабовый 200 граммов
Сливки 450 граммов, жена много кофе пьет
Анчоусы очень любит за 150 рублей
Туалетную бумагу два рулона
Бумажные полотенца
Чистящее нужно взять

Приду домой, пол помою. Я вперед хочу идти. Я думаю, новую профессию приобрести — клинер, там хорошо платят, а я с детства приучен к чистоте, дядей Сашей. Он хоть и пил, и бил нас с мамой, но кое-чему хорошему меня научил — чистоте. Я очень к этому склонен. А курьерская работа не ценится, восемь часов на ногах, а всего тысячу рублей заработал. Жена говорит, что учителя в школе меньше получают. Но я хочу вперед идти, я хочу дочке своей Яночке помогать, одевать ее в дорогое, обувь ей нужна ортопедическая, у нее же ножка больная. А с кофе я завязываю, я поставил над этим точку. Жена поправляет, что так не говорят.

Вечером в церковь. В храм. У меня ведь новая жена. Хотя батюшка говорит, если не расписывались, то Юлька не считается женой. И как бы греха на мне нет. Но я чувствую — что-то есть. Жена говорит, что Юлька сама меня бросила, когда я заболел, и искала «лучших вариантов». А я не верю. Не бросала она, это все ее родители, они ей хотели богатого мужа. Юлька бы меня не бросила. Все-таки у нас дочка, Яночка. Очень умная девочка. Юлька присылает иногда на вотсап жене фотографии и видео; Яночка поет, танцует, в доме моделей состоит. Жене — потому что я не хочу Юльке говорить, что жена мне смартфон новый купила и у меня тоже теперь есть вотсап. Юлька тогда начнет опять писать, что я плохой человек, мразь, а я не могу. У меня депрессия начинается, и опять эти пожирают изнутри: «убей себя, ты не достоин жить». Жена говорит, что нет никаких этих. Что это я сам себе говорю и слышу будто со стороны свои собственные мысли. Она читала, так устроен мозг шизофреников. Но, может я и не шизофреник? Ведь раньше я был нормальный. Хотя жена говорит, ей кажется, я никогда не был нормальным. Жена мне называет имена больных людей, которым фонд помогает, где она работает, а я на листочек их пишу. Еще по «Спасу» смотрю рекламу, кому собирают на лечение, и их имена записываю, потом молюсь об их здравии. На кухне. Жена в комнате сидит, за компьютером. А я молюсь:

За здравие

…в нераздельней Троице поклоняемый и славимый, призри благоутробно на раба Твоего

Инну — жену

Иоанну — это Яну доченьку, так новая жена говорит, что нет в православии имени Яна, потому ее назвали в церкви Иоанной.

Юлию — это Юльку

Марию — это тетушка моя, она хоть и заставила на нее полквартиры переписать, а все-таки она мне не чужой человек, бог даст ей ума, может, она когда-то и вернет мне квартиру. Мы с женой ее продадим и в Москве купим. А может и нет. Нам это имущество все уже не важно. У нас другие ценности жизни. Может, я тете и подарю вторую половину своей квартиры.

Олега

Олега

Олега

Нужно каждого Олега называть

Таисию

Ирину

Анну

Екатерину

Ольгу

Ольгу

Дмитрия

 

И за упокой:

Любови — это мамы, она хоть и самоубийство совершила, но батюшка сказал, что если у нее справка была, то не считается и молиться о ней можно.

Александра — дядь Саши

Отца Димитрия Смирнова — очень хороший батюшка был, мы с женой к нему и на могилку ходили в Петровский парк.

Алексия

Александра

Василия

Веры...

Нужно попросить жену еще имена выписать.