Анастасия Кинаш. Проходит не все

Анастасия Кинаш — студентка-магистр НИ БелГУ по направлению «Педагогика». Живет в Белгороде. Работает заведующим библиотекой села Ерик. Участник Форума молодых писателей в Липках 2018; участник литературного форума «Таврида»; в 2019 вошла в лонг-лист литературной премии «Лицей». Публиковалась в журналах «Арион», «Дружба народов», «Подъем» и др.

ПРОХОДИТ НЕ ВСЕ

***

Я узнала — у меня
Есть огромная страна:
С красным снегом, с черным небом,
Там гроза и тишина.

Там покойный есть приют,
Там залечат и зашьют.
А внизу есть тополь старый,
Звездный сумрак на краю.

Тлеет утро вдалеке.
Мы придуманы в тоске,
В Божьей скуке, в мерзлой почве,
В древней ледяной реке.

Значит, нет в нас ни шиша,
Ржавь и горечь, где душа,
Быть должна и трепыхаться
Тельцем маленьким ерша.

Мимо сирых и больных,
Мимо слабых и кривых,
Мы бредем в такие дали,
Что не вместит этот стих.

Наблюдаю из окна,
Как живет моя страна.
Беспощадна, бесподобна,
Безнадегою больна.

Я люблю ее чуть-чуть,
Я мечтаю отдохнуть,
Перемучиться, засохнуть,
Затеряться где-нибудь.

Чтобы тополь и рассвет,
Чтобы падал с неба снег,
И никто не просыпался,
Словно нас в помине нет.

***

Упасть лицом на скользкую подушку, 
Лежать всю ночь бессонно и легко. 
С утра купить за сто рублей игрушку 
У проводницы Ольги Волочко. 

И прижимать к груди кота из плюша, 
Пока в стакане тает рафинад. 
Соседку, улыбаясь, слепо слушать, 
И никогда не посмотреть назад. 

На этот частокол московской чащи, 
На эту темень незнакомых мест. 
Не спать. Дуть в чай пока еще горячий. 
Жить без причин, 
Пока не надоест.

***

Нас спасают от расстояний,
Вечных выдохов «все, пока».
От прощения до прощаний 
Только птицы и облака.

Только чья-то смешная шапка
На вокзальной скамье пустой,
Только выцветшая тетрадка, 
Что вели неживой рукой.

Нам легко и бессильно страшно
Имена повторять, как стих.
День слабеющий, свет вчерашний
Жалит смертью своей живых.

Пропади, перестань мне сниться 
Талым небом, осенней тьмой.
Облака только, только птицы
Пролетают над головой.

От прощанья и до прощенья 
Холод этот, и этот свет.
Нас спасают от воскресенья, 
Хорошо ведь, когда нас нет.

 

СУББОТНИК

— Не убивай, — говорю, — букашку. Пусть проползет себе, пусть живет. 

Женя — курносая первоклашка — делает робкий шажок вперед. И на ладошке уносит в траву, смятую ветром сухим, жука... 

Дети играют, я мою раму. В стеклах проносятся облака. 

Время бессвязно плетет сюжеты: книжные полки, гортанный плач, мамино «Боже, за что мне это? Не человек ты, а звонкий мяч. Пусто внутри, как в сгоревшем доме, бейся о стенку, стучи—кричи»... 

Кто бы унес меня на ладони? 
Кто бы в душе меня уличил? 

Не убивай, пусть живет, пусть дышит, 
Господи Боже, оставь такой... 

Божья коровка взлетает выше, 
Женя ей машет внизу рукой

***

— Поминают потом, — говорит мне в маршрутке старушка, 
А сегодня о смерти нельзя. Ее здесь просто нет.

На работе грызу обретенную в шкафчике сушку, 
Отправляю отчет, выключают пронзительный свет. 

Это небо такое, что хочется плакать и плакать, 
И не жить никогда, и не знать, что проходит не все: 
Только детство уходит, и мама уходит, и папа, 
И слова заметет снежный ветер и в лес унесет.

А останется горечь листвой отсыревшей в гортани, 
А останется память о солнечном смехе вчера. 
Смерти нет, значит, нам на земле никаких оправданий, 
Никакого спасения и никакого костра 

Вдалеке на кресте чахнет в мороси серая птичка, 
Белый храм на холме отсекают от туч провода. 
Значит, можно дышать, значит, боль — это просто привычка.
Значит, я не найду тебя здесь никогда

***

Дед ничего не видит, и я боюсь,
Что и меня не помнит. Стоим вдвоем
В гулком подъезде — в лифте на стенах гнусь,
Кнопки оплавлены. Мы никого не ждем.

Но почему-то, когда я тянусь нажать
Первый этаж, дед хватает мое плечо.
Я едва слышно мямлю, что мне так жаль,
Так бесприютно, гадко и горячо,
Что не могу здесь быть и уйти хочу.
Деда, скулю, поехали поскорей...
Больно шепчу, тяжело моему плечу.

Но он сжимает руку еще сильней.

Так мы стоим и смотрим на грязный пол,
Пахнет морозом и воском, землей сырой.
— Дед, — говорю, — я знаю, ты очень зол,
Но я ведь правда очень хочу с тобой.

Он никогда и слова не даст в ответ,
Он их забыл, наверно, давным-давно...

Я просыпаюсь, включаю настольный свет,
И еще очень долго смотрю в окно.

Смерть не выходит дымом в трубу — отнюдь.
Смерть остается в сердце, врастает в жизнь,
Это не сон, не тьма, не далекий путь,
Это беззвучный оклик — держись,
Держись.

***

Да будет свет,
Вода,
И ржаная корка,
Кусачий ветер,
клочья небесных штор....

Закоченела ночью крутая горка,
Бери ледянку, и выходи во двор.
Пока соседи греют свои перины,
Пока собаки ловят котов во сне...
Пойдем смотреть, как нянчится жизнь с другими,
Как ночь рисует сажей глаза луне.
Сегодня будет проще сорваться с краю,
Глотнуть лиловой траурной мерзлоты.

Да будет тьма,
Хрустящая соль земная,
И лед некрепкий,
И над водой мосты.

Бери ледянку. Круг размыкают после,
Когда теряют смысл и вкус слова.
Наш Бог он взрослый,
Он безвозвратно взрослый.
Его не вместит детская голова.

Да будет мир,
Зеленая вязь созвездий,
И гул подъезда,
Речь без гортанных фраз.

Да будет жизнь,
Без золота и без меди,
Без слез,
Без смеха,
Без перемен.

Без нас.

 

Иллюстрация на обложке: Dominik Mayer